работу и носить, всю ту же, ужасную юбку, некогда обляпанную вкуснейшим клубничным йогуртом.
Кстати, юбка слегка прокручивалась в поясе, ясно сигнализируя о том, что надоевшие килограммы, оккупировавшие талию девушки, медленно растворяются в волнительных переживаниях самой, что ни на есть, романтической истории.
Правда, на работе начались неприятности.
С утра Сашу вызвали «на ковер» к начальству и Тамара Павловна, заведующая, отведя глаза в сторону, предложила Саше написать заявление об уходе, пока, по собственному желанию.
– По какой такой причине? – вытаращила глаза, ничего не понимающая Саша. – Я, что, плохо работаю?
Тамара Павловна глубоко вздохнула – она знала, что у Шевчук конфликт с мастером цеха, но дело было даже не в этом. Просто заведующую попросил об услуге хороший знакомый из мэрии, которому дама не могла ни в чем отказать.
Да и просил он о сущем пустяке – уволить с работы простую упаковщицу, рабочую, без прав и голоса.
Она, начала что-то говорить о сокращении штатов, давя на Сашу хорошо поставленным, «начальственным» голосом, но, та, поднабравшись у Смолкина уверенности, лишь хмыкнула в ответ на столь примитивные «отмазки».
– Вы что, Тамара Павловна? Какое сокращение штатов – рабочих итак не хватает. Вчера только двух девушек приняли, так они еще, вообще ничего не умеют, а, вы мне вещаете о чем-то неправдоподобном.
Тамара Павловна очень не любила чувствовать себя глупо и от того вспылила:
– А, ты чего ожидала, Шевчук? Благодарности и оваций? Влезла в семью к уважаемому человеку, довела до слез его несчастную жену, восстановила против себя полгорода и еще оправдываешься? Ни стыда у тебя, ни совести! Иди, иди отсюда, по- хорошему, а то, можно и по статье!
– Он разведен и разведён давно! – запальчиво крикнула Саша, впервые в жизни решив возразить начальству. – И, вообще, не ваше дело! Вон, Митрохина, с Коркиным гуляет, в открытую, а у него, между прочим, трое детей!
– Про, упомянутого Коркина, ничего не знаю. – сухо ответила Тамара Павловна. – Может у него и трое детей, да только по его поводу, мне из мэрии никто не звонил и не предупреждал. А, вот, про тебя, Шевчук, даже в газете написать сподобились. Все твои подвиги расписали, в подробностях. – и она, брезгливо кривя тонкие губы, бросила Саше прямо в лицо, какую-то измятую бумагу.
Саша, дрожащими руками ухватила газетенку, из разряда «желтый листок», прозванную в народе «Свекруха» и с ужасом увидела фотографию собственного лица, на редкость некрасивую, расплывчатую и смазанную.
Выглядела Саша на фото не просто ужасно, но ужасно вульгарно. Такой распущенной девице самое место на трассе, о чем «Свекруха» недвусмысленно намекала жаждущим сенсации, читателям.
– Гадость, какая. – растерянно произнесла Саша. – Сплетни и бредни. Как вы можете, Тамара Павловна, думать обо мне такое?
Тамара Павловна устало вздохнула – ей и самой была неприятна вся эта история.
