таты моих анализов. Фыркает. Моя реакция, по-видимому, веселит сидящую напротив тучную пергидрольную блондинку.
– По-здра-вля-ю, – проговаривает иронично и растягивает ярко-алые губы в подобие улыбки, – судя по всему, беременность незапланированная?
– Этого не может быть, – продолжаю заикаться и во все глаза смотрю на врача, которая поднимается со своего места и с жутким щелчком натягивает резиновые перчатки, словно нарочно нагоняет страху и повышает градус моего ужаса.
– Залазь в кресло, проведу осмотр. И побыстрее. У меня очередь!
Передергивает от формы обращения. Порядки в городской больнице с обшарпанными стенами не располагают к уюту.
Неуклюже поднимаюсь, стягиваю одежду, и хотя в кабинете прохладно, платье неприятно липнет к взмокшей спине.
Забираюсь в неудобное кресло и жмурюсь, жутко краснею и смущаюсь.
Врач подходит и ощупывает, затем включает аппарат УЗИ.
– Расслабься, – наконец, бросает на меня беглый взгляд, – сколько лет тебе, Алина Николаевна? Совершеннолетняя хоть?
– Двадцать, – отвечаю еле слышно.
Поворачивает старенький монитор в мою сторону, показывает экран. Делает замер, а я уже все понимаю…
– Одевайся.
Деловито проговаривает, встает и снимает перчатки, опять с противным щелчком. Словно назло. Играет на моих и так натянутых до предела нервах.
Идет к столу, садится и разглядывает черно-белый снимок УЗИ, а я все так же смотрю на экран, где осталась запечатлена картинка.
Знаний хватает, чтобы понять, что горошинка по центру матки – это плод отчаянной ночи с бешеным мужчиной, миллиардером, для которого такая, как я, ничего не значит, которую используют и выкидывают прочь…
Становится больно, сердце пропускает удар.
– Не копошись, иди садись на стул! У меня очередь сама не рассосется.
Быстро одергиваю свое скромное платье по колено и застегиваю пуговки на груди, которая в последнее время как-то увеличилась, натягивая материю и привлекая нежелательное внимание.
– Учишься или работаешь? – спрашивает, не глядя на меня, продолжая деловито записывать что-то в моей медицинской карте.
Пальцы дрожат, когда уклончиво отвечаю:
– Да, я учусь в институте, ну и подрабатываю.
Окидывает меня беглым взглядом.
– Небось нагуляла. У меня таких, как ты, пол-очереди. Дуры девки. Все кажется, что в клубах миллионеров себе склеите, а потом ко мне стайкой выстраиваетесь. Беременность, видите ли, нежеланная.
– Я не сказала, что работаю в клубе, – отвечаю, упрямо вскинув подбородок.
– Неважно, – отмахивается.
Открываю в шоке рот и не нахожу, что ответить на откровенное хамство врача. Лицо у нее опухшее, синяки под глазами и недовольно поджатые губы выдают с головой уставшую от жизненных тягот немолодую женщину с тяжелой работой и плохой зарплатой.
– Ну что, Вишневская Алина Николаевна. Когда тебя записываю?
Задает вопрос, а я все продолжаю пялиться на врача, не могу отойти от шока.
Я беременна от Александра Ставрова. Миллиардера, для которого я просто случайное развлечение. Не более.
– Так когда на процедуру записываю?
– К-какую процедуру? – спрашиваю заторможенно.
– Аборт. Или ты рожать будешь, Алина Николаевна? Двадцатилетняя студентка с подработкой?
Опять ирония в голосе и яд, которым она отравляет всех, кто заходит в этот кабинет.
А может, просто бедным непутевым девушкам так везет. Тем, за кого вступиться некому. Родители далеко, близких нет. И того самого миллиардера рядом не наблюдается.
Выдыхаю с шумом.
– Я… я…
Встречаюсь с тяжелым хлестким взглядом женщины, которая, истолковав мое замешательство по-своему, принимается листать календарь со страшным скрежетом.
Все что она ни делает, будто специально сопровождается омерзительными звуками, заставляющими неприятные мурашки бежать по коже.
– Так, у меня на неделе все расписано уже, разве что в четверг могу вписать на аборт в двенадцать. И не опаздывать! К этому времени чтобы сдала все анализы. Возьмешь список в регистратуре. Скажешь: по форме. В два часа у меня перерыв. Законный. Нет времени рассиживаться!
Цинизм и жестокость. Усталость от понаехавших в столицу девиц в каждой букве, а мой взгляд в отчаяньи опускается на стол и цепляется
