о нечем и мои бойцы стали обносить стада и огороды соседнего кишлака. Делалось всё с моего молчаливого согласия, но всему есть предел, и общение со стариками, жалующимися на «детей шайтана», стало уже порядком надоедать.
Утром 18 мая 19… года, расставив вышеупомянутых «детей» на господствующих высотах, я стал ждать прибытия гостей. Примерно без десяти пять в «курятник», так называемый штаб разведбата, который располагался в помещении бывшей птицефермы, прибежал солдат и доложил, что к нам «катит мусорской БТР».
Не став учить его литературному русскому языку, я вышел встречать капитана Гасанова, командира роты спецназа МВД, моего «союзника». Сотрудничество наше было, прямо скажем, никакое, поскольку его подчинённые были смелы, в основном, только с дехканами, у которых отнимали всё, что им понравится. За что, кстати, неоднократно были биты моими солдатами, руководствующимися как моими негласными указаниями, так и своей доброй волей.
Но соратник всё равно оставался соратником, особенно в преддверии совместной операции, поэтому нужно было быть, по возможности, конечно, вежливым.
Не скажу, чтобы мне это легко давалось!
Гасанов лихо спрыгнул с «брони», поправил висящий на плече АКСУ и с натянутой улыбкой подошёл ко мне.
– Ассалом алейкум, Шурави. – Запах перегара и потного камуфляжа был непередаваемо мерзок. – Как думаешь встречать начальство?
– Валейкум ассалом, Гасан-бой. Я не думаю, я просто встречаю.
Похмельного Гасанова передёрнуло. Ну ещё бы, какой-то идиот сказал ему, что «крутые» спецназовцы (каковым он себя считал) называют друг друга только по кличкам; но кто в здравом уме будет называть этого алкаша «Пантерой». Позывной нужно заслужить, как медаль, а не присвоить по пьяной лавочке. Плюс ко всему приставка «бой» совершенно расстроила бравого капитана.
– Обижаешь соседей, товарищ майор, не уважаешь, – проговорил он, вытирая пот рукавом камуфляжа. – Стол накрыть надо, посидеть…
– Сидеть будем в Бешанде, Гасан-бой. – Я выдержал паузу…
– Если улетим отсюда, – закончил я, сжимая его вялую руку. Не знаю, может быть, мне показалось, но в глазах Гасанова промелькнула тень плохо скрываемого страха.
(Я не придал тогда этому значения… А если бы даже и придал, что бы изменилось? Наверное, ничего, хотя кто знает.)
Я посмотрел на часы. Шесть утра. Ладно, минут пять-десять ещё имеем.
– Что-то ты, друг мой, плохо выглядишь. Может, позавтракаем?
Гасан поморщился. Ясное дело, если в прохладное майское утро тело прошибает пот, думаешь совсем о другом. Я дружески похлопал его по плечу.
– Пошли, сто грамм не помешают.
От этих слов он сразу расцвёл и бодро, чуть ли не бегом, направился в мой «курятник».
Там я быстренько достал две кружки, банку томатного сока и кусок жареной баранины.
– За удачу! Она вещь полезная и нам нужная. – Мы с лязгом сдвинули посуду и выпили.
В этот момент распахнулась дверь и в проём с трудом протиснулась гора в камуфляже.
– Здорово, Семёныч! – радостно сказал я. – Присаживайся, отец родной.
– Привет, командир, – пробасила гора, аккуратно поставив в угол автомат и сняв «разгрузку», – Гасан-бой спирт хлещет, смотрю я. Причём с утра… Настоящий мусульманин, молодец! Ну, раз такое дело, и мне, старику, плесните, что ли…
(Семёныча, он же Дед, дядя Миша, акаи Мансур, любили в батальоне все. Старший прапорщик Лотов Михаил Семёнович, командир разведвзвода, был человек с приставкой «очень»: очень большой, очень сильный и очень добрый. В это утро он вернулся из разведки раньше обычного. Я ждал его с ребятами только к вечеру.)
– Да ладно тебе, Гасан-бой, – прогудел Семёныч, хлопнув Гасанова по плечу своей медвежьей лапой и с аппетитом закусывая. – Не обижайся. В такой дыре, если не пить, дураком можно стать…
– Товарищ майор, «вертушки»… – раздался из-за двери голос дневального.
Услышав это, Гасанов быстро поблагодарил меня и выскочил из «курятника».
– Подожди, Ваня, успеем, – заметив, что я тоже встаю, сказал Семёныч, – в горах какой-то непонятный шухер, «духи» суету наводят.
– В смысле суету?
– Да в двух словах и не скажешь… Кстати, кого к нам несёт?
– Без понятия, Семёныч, – я нацепил на плечо свой АК-74. – Ты вот что… Пока никому ничего не рассказывай. «Балласт» улетит – поговорим.
– Замётано, командир.
2
…С обоих «бортов» мы получили долгожданный «сухпай» (кишлак может жить спокойно), боекомплекты
