ую мысль, а потому не услышал дробного стука лошадиных копыт и грохота колес.
Через полчаса дверь в библиотеку снова приоткрылась, слуга нерешительно взглянул на крупную фигуру хозяина, быстро водившего пером по бумаге. Но вот стремительный росчерк пера и удовлетворенный вздох.
– Господин… – слуга все же решился нарушить молчание.
– Да? – мужчина недоуменно приподнял бровь.
– Вам письмо…
– Письмо? Что же давай…
Он быстро взял увесистый конверт, слуга успел заметить свежие пятна чернил на дорогих кружевах манжет. Лицо господина омрачилось, между бровей пролегла характерная складка, когда бумаги легли на стол.
– Она здесь?
– Да, только что приехала. Просить?
– Пусть войдет.
Слуга скрылся за дверью и вскоре вернулся, с легким поклоном впустив хрупкую фигурку в черном платье. Девочка замерла, словно оглушенная. В комнате царил полумрак и тишина, а ей казалось, что все еще продолжается тряска в карете по бесконечной дороге. Она смотрела в пол, бездумно и покорно опустив голову. Круглые узоры на толстом ковре у ее ног казалось закручивались и раскручивались.
– Подойди ко мне, дитя мое.
Она повернулась на голос и не сразу заметила крупного мужчину в белой рубашке и расшитом золотом жилете. Он слегка щурился и бесстрастно рассматривал ее, улыбка была любезной, но равнодушной. Девочка сделала несколько шагов навстречу и замерла, оказавшись в полукруге света. Она тоже стала рассматривать его: высокий лоб, длинные густые волосы с проседью, по моде собранные в хвост, растрепались, и длинная прядь падает на лоб, большие внимательные газа. Кажется, она уже видела это лицо когда-то давно. В счастливом прошлом, в том мире, о котором она запретила себе не только думать, но и вспоминать.
– Беатрис, ты помнишь меня?
– Кажется, да…
– Я только что узнал. Здесь завещание и все твои документы. Получается, что теперь я отвечаю за тебя перед людьми и Богом… Зови меня Бенедикт. Сейчас тебя проводят в гостевые покои, завтра решим, где ты будешь жить.
Так в особняке появилась тихая и незаметная девочка с двумя служанками. Вскоре Бенедикт стал забывать о ее присутствии, отвел для нее дальние покои, в которых сделали легкий ремонт, пополнил штат слуг, а затем снова окунулся с головой в написание трактата, который считал главным делом своей жизни. Он не был бессердечным человеком, даже оплатил требы в аббатстве, чтобы там молились за помин души ее родителей, с которыми был связан дальними и крайне запутанными родственными связями. Отметил, что девочка может стать красивой, если сильно на разрастется. Привел в порядок ее финансовые дела, повелел экономке обновить ее гардероб и приобрести все необходимое для юной леди. И время стремительно понеслось вперед.
Беатрис. Библиотека
Осенний ветер завывал в старом парке, безжалостно клоня к земле голые ветви деревьев. Дождь с утра и до вечера стучался в окна. Беатрис вышла из своей комнаты, кутаясь в теплый платок, ей не спалось, она шла со свечой в руке в библиотеку. Раньше, когда родители были живы, они не поощряли ее тяги к чтению, теперь же она была предоставлена самой себе и с упоением читала сутки напролет. Света в библиотеке не было – хороший знак. Значит Бенедикт уже ушел. Она вошла, притворила за собой дверь, неторопливо зажгла свечи в большом канделябре. И направилась к заветной полке. Вот и томик Шекспира – отличное издание. Без труда нашлась «Леди Макбет», Беатрис предвкушала, что скоро снова прочитает предсказание трех ведьм, и начала бормотать знакомые наизусть слова, а потом будет следить за судьбой героев и размышлять до утра под стук дождя.
– Так-так… У моей библиотеки появился новый читатель… – Бенедикт сидел в глубоком кресле, лицо его было в тени. – Судя по всему юную леди интересует судьба Макбета?
Девушка вздрогнула, услышав его голос. Она спокойно выдержала его насмешливый взгляд.
– Судя по отрывку, который я услышал, вы это уже читали ранее?
– Да, читала…
– Хм, о чем, по-вашему, эта книга?
– О превратностях судьбы.
– Вот как? Не о любви, не о преступлении и честолюбии?
– Об этом тоже, но все же о выборе и о жребии…
Бенедикт смотрел на нее с изумлением, по его мнению женщины не способны мыслить здраво, а юное создание, стоящее перед ним, не только говорит без тени жеманства и кокетства, но еще и умно. Он меньше бы был удивлен, если бы дрессированная обезьянка в салоне маркизы начала бы говорить.
– Жребий предрешен? – это было даже забавно – послушать, что она еще скажет.
– В
