саду в коротких платьях едва ли пустили бы, и девушка вынуждена была смириться.
За ней шли Валлар и Алежур. Первый радостно улыбался – впрочем, улыбался он практически всегда, что свидетельствовало отнюдь не о дебилизме, а о легком нраве парня. Алежур, чуть приотстав, напустил на круглую физиономию выражение меланхолии. То есть, по обыкновению, выпендривался. Хотя парень он надежный и отзывчивый, да и общении в большинстве случаев простой, как угол дома. Но без выпендрежа – никуда. Все-таки он – старший сын первого советника самого главы Онтиля, столицы нашей прекрасноцветущей Сенталии.
Сероль наконец пробралась через особо колючий куст, дернула зацепившийся за него подол, отчего тот жалобно затрещал, и шагнула в беседку. Для мальчишек места внутри не осталось, и они закупорили собой вход.
– Юсти! – сказала Сероль. – Как здорово, что мы тебя встретили! В нашей ложе как раз есть свободное место!
– В НАШЕЙ ложе, – уточнил Алежур.
– В вашей, конечно. Но на сегодня она наша. Правда, здорово?
Личная ложа советника. Это очень, очень почетно, с этим не поспоришь. И то, что Алежур выпросил у папочки пригласительные именно в нее, означало: он неравнодушен к Сероль. Сказать об этом напрямую не позволяет все тот же выпендреж, а, может, и стеснение. Пригласить ее одну – тем более. Поэтому он позвал с собой Валлара, который в любой компании остается «своим парнем». О девушках он, похоже, еще не думает.
Или думает?
Я слегка нахмурилась, поймав на себе оценивающий взгляд Валлара. Сказала:
– Конечно, здорово.
– Так что, пойдем с нами? – обрадовалась Сероль и улыбнулась.
Ей так шла улыбка, сразу озарявшее ее лицо внутренним светом, что мне стало совестно. Потому что я никак не могла с ними идти. Не могу же я на виду у всей знати усесться в одной из самых пышных лож и вытащить свои письменные принадлежности.
– Не могу, прости, – как можно более жалобно сказала я.
– Можешь.
– У меня платье… сами видите. Рабочее. Другие в общежитии остались, лень за ними идти.
– Это условности, – отрезала подруга.
– Ну да, условности, – возразила я. – Сама-то вон какая красавица.
Сероль наклонилась ко мне и тихо сказала:
– Я ненавижу это платье. Корсет этот дурацкий все ребра сдавил, не вздохнешь. Если бы не Алежур, никогда бы не надела, правда.
– Охотно верю, – сказала я. – И тем не менее. В таком виде в ложу вряд ли пустят. Удивляюсь, как я досюда-то дошла.
Мальчишки от нечего делать принялись выискивать друг на друге разноцветные бумажки, а отыскав, с хохотом давить, извлекая из них разнообразные, порой не очень приличные, звуки. Ну, чисто дети!
– Ты молодец, что билет достала, – сказала Сероль. – Алежур за приглашение пообещал папе учиться
