печени сопряжена с риском затяжных осложнений и для донора. Нельзя было исключать и летального исхода. Впервые в жизни отец поклонился Дайскэ, схватил его за руки и заплакал, умоляя исполнить «сыновний долг». Брат и мать говорили, что желают отцу долгой жизни, но никогда не утверждали, что Дайскэ обязан выполнить просьбу отца. Хотя и того, что он не обязан этого делать, они тоже не говорили. Они не предпринимали никаких попыток убедить отца передумать и всегда вели беседы, когда Дайскэ не было рядом. Когда Дайскэ приезжал навестить отца в больнице и видел, что они беседуют без него, он чувствовал себя неловко. Но он понимал, что времени уже не было, понимал, почему так торопился отец.
В результате Дайскэ согласился на то, чтобы стать донором. Ему, как и остальным, хотелось, чтобы отец прожил дольше, он хорошо понимал чувства матери и брата, поэтому сам сделал шаг вперед и принял такое решение.
Отец был по-настоящему рад. Это был единственный раз, когда он поблагодарил Дайскэ. Старший брат сказал, что когда-нибудь отдаст младшему все наследство отца. Мать тоже была рада.
Но, к сожалению, рак отца прогрессировал быстрее, чем прогнозировалось. И пока Дайскэ колебался согласиться ли на пересадку, оказалось уже слишком поздно.
Отец умер, а на его лице осталось выражение злобы и с трудом сдерживаемой ненависти.
Мать и сыновья скорбели, но в результате ни мать, ни брат так и не сказали ничего доброго о том решении, которое Дайскэ принял с таким трудом.
– Я тогда вздохнул с облегчением. Я хотел спасти отца, но чем больше я читал о последствиях для себя, тем страшнее мне становилось… А после его смерти я понял: что-то внутри меня сломалось и больше не станет таким, как прежде. Поэтому… я оборвал все контакты с семьей и уехал из города. Мне так хотелось уехать подальше… Больше я не собираюсь с ними встречаться никогда. И больше не буду рассказывать о своей семье.
Риэ выслушала признание Дайскэ до конца, ни разу не прервав. Она все пыталась представить, что творится в его душе: он приехал в этот провинциальный город, занялся тяжелыми и опасными лесозаготовками, рисовал картины на выходных и через шесть месяцев после их первой встречи, наконец, попросил Риэ стать его другом.
Она сочувствовала тому, что он пережил, и поняла, что как друг должна раскрыть какой-то свой секрет, который будет сопоставим по серьезности. Она рассказала о болезни и смерти сына, о разводе, причиной которого стали разногласия с мужем, о лечении ребенка, о смерти отца, после которой она решила вернуться домой.
Дайскэ неподвижно смотрел на Риэ, затем слегка опустил голову и кивнул головой два раза. Посетителей в ресторане становилось все меньше, со стола уже забрали поднос с посудой. Они оба молчали. Наконец Дайскэ, словно для этого ему нужна была смелость, потянулся и сжал руку Риэ, лежавшую на столе. Хотя, вероятно, будет правильнее сказать, что он осторожно накрыл ее руку своей рукой. Это оказалось неожиданным
