его самого, княгиня. Вот он!
Глаза князя сверкнули, а на губах появилась торжествующая улыбка.
– Идите ему навстречу и представьте мне. Жду вас здесь, – сказала княгиня.
Князь Орсилов спустился в переднюю и, подойдя к барону, который так же искал его глазами. Они быстро переговорили и, даже не поклонившись:
– Княгиня вас ждет.
Строго соблюдая общественные приличия, барон, одетый безукоризненно, весь в чёрном с гарденией в петлице, улыбаясь и вместе с тем волнуясь, что его будущность стоит на карте, поднимался вслед за князем. Спустя мгновение состоялось знакомство. На приветливый поклон княгини Софьи он несколько секунд стоял, почтительно склонив голову, потом быстро поднял ее и встретился с ее взглядом, устремленным на него, словно исследующим.
После чего, он больше не опускал глаз и смотрел так же, как смотрели на него.
– Я вас удивляю, барон, вы считали меня уродиной? – спросила княгиня, которая будучи знатной дамой не боялась задавать прямые вопросы.
– Пугающей.
– Насколько?
– Настолько, насколько это вообще возможно, потому что мужчина, осмелившийся влюбиться, может умереть от этого.
– Мужчина, который полюбит меня… может быть… но прежде надо полюбить, а это трудно… об этом никто не задумывается.
– Что вы об этом знаете, княгиня? Любить вас помешает разве только уважение.
– Уважение! – заметила княгиня, презрительно пожав своими красивыми плечами. – Вы вальсируете?
– Когда меня приглашают, – ответил он, улыбаясь.
– Я приглашаю вас на вальс. Первые аккорды я слышу… Дайте руку…
Несколько минут спустя, они вошли в танцевальный зал и смешались с толпой танцующих. Он обхватил ее руками, обнял за талию и крепко прижал к себе. Она позволила ему это сделать, не пытаясь вырваться из этих объятий. Сделав круг по всему залу, они долго и быстро вращались на одном месте быстрее, еще быстрее, до безумия. Обхватив стройную талию своей дамы, барон не видел ничего, кроме ее роскошных плеч, чувствовал ее горячее дыхание и лучистый взгляд больших блестящих глаз. Их груди и колени соприкасались, они буквально впивались друг в друга, сохраняя при этом свое хладнокровие, чтобы как можно лучше играть свою роль. Она, с трепещущимися ноздрями, проникновенным взглядом, взбудораженными нервами, возможно, подчиненная этой самой холодности, опьяненная музыкой, ароматами, распространяющимися в воздухе, поднимающая цветы, плечи, грудь, и смутно размышляющая о любовных отношениях, об успехах этого неутомимого мужчины, который заставлял ее кружиться. Задаваясь вопросом, не обязан ли он всем своим успехам этой холодной силе, которой обычно отвечали взаимностью. Наконец оркестр смолк, они остановились…
– Куда вам угодно? я провожу вас, – спросил барон.
Княгиня не могла
