снимки: на одном стоял немолодой мужчина в форме бомбардира царской армии с двумя солдатскими «георгиями» на груди; на другом – женщины разного возраста в национальных костюмах прионежских карелок; дальше – молодой парень в шинели и будёновке рядового пограничной охраны НКВД, ещё несколько детских фотографий…
– Да ты, смотрю, совсем ожил! – заметила Лиза, закончив застилать их постель. – Чай пить будешь?
– Буду, – ответил Олег, доставая из рюкзака пакетик с купленной в дороге выпечкой. – Вот, кое-что осталось в закромах – могу поделиться, если хочешь.
– Ты опять за своё?! Да выброси ты эти коврижки от греха подальше!
– Вот возьми и выброси сама, если рука поднимется!
– Не поднимется. Ты же знаешь: у меня бабушка была блокадницей.
– То-то и оно! И никакие это не коврижки – всю дорогу удивляла своей эрудицией, а тут вдруг промахнулась. Это калитки. Такие обе мои бабки пекли, и прабабка тоже. Ты помнишь шаники от твоей еврейской бабушки? A это наш карельский цимес – вот я и не смог удержаться.
– Ну ладно, убедил! Только ешь их сам на здоровье, а я обойдусь.
Олег ещё раз прошёлся вдоль стены с фамильным фотоархивом и обнаружил некую странность: история жившей в доме семьи обрывалась примерно на 1980-х годах; а ещё треть стенки оставалась пустой, хотя в неё в шахматном порядке были забиты обойные гвоздики.
– Странные люди здесь до нас побывали, – заметила Лиза. – Новые фотографии забрали, а старые оставили.
– Да, нелогично… Хотя, может, просто новых не повесили, – ответил ей Олег. – Мне Володя рассказал, что тут раньше жил старик-ветеран, один воспитывал внучку. Потом она уехала в город работать, а дед всё ждал, когда она замуж выйдет, правнуков ему родит. Да так и не дождался: умер… A внучка его потом сюда вернулась и в этом самом доме повесилась от несчастной любви. Вот так и оборвался их род.
– Какая печальная история! – вздохнула Лиза.
– A душа этой девушки, – продолжил Олег, – до сих пор здесь бродит, всё никак не успокоится. Поэтому дом и стоит заброшенный.
– Ты что, напугать меня решил?
– Да нет, просто делюсь информацией. Ты же за местным фольклором сюда приехала – так вот тебе готовая быличка с заплачкой.
Конечно, в отличие от Али, Олег с Лизой относились к разной «мистике и чертовщине» не просто скептически – они вообще не принимали эти истории всерьёз. Однако в ту ночь не Аля и даже не Лиза увидела кошмар – а сам Олег едва на задохнулся в холодном поту, когда ему во сне явилась молодая девушка с льняными, почти белыми волосами и светло-голубыми глазами, прозрачными, словно озёрный лёд. Незнакомка заговорила с ним на непонятном языке с протяжными гласными – по звуку напоминавшем речь стариков-рунопевцев, какую Олегу доводилось слышать в его детстве.
Проснувшись среди ночи, Олег долго лежал неподвижно и смотрел в потолок, слушая мышиную возню на чердаке
