style="font-size:15px;"> – Самая долгая минута в моей жизни… – постанывая, Копчёный поднялся и, с трудом усевшись на тележку, тихо прорычал: – Такое не прощаю, Битый. Сейчас свисну Гирю, и он тебе голову отвернёт!
– И за что, интересуюсь спросить, отвернёт? За то, что я за себя постоять умею? У тебя свой рот есть, дядя, и в него можешь толкать всё, что угодно, даже бычий хрен. Мой не тронь! – всем видом показываю злость, делаю шаг к телеге, наступаю.
– Всё, всё, остынь! – Копчёный взвизгнул и, вскинув руки, начал буксовать задницей на капусте. – Я извиняюсь, Битый, переборщил. Нормально общались, давай вернёмся к прежнему режиму разговора.
– Твой возраст и имя, называй! – кулак, который отвёл для удара, я не отпускаю. Пан или пропал, надо будет, так всё звено шахтёров зашибу, но разберусь в происходящем. Но, надеюсь, что убивать не потребуется.
– Тридцать девять, зовут Толя, но ты, Битый, по имени не обращайся ко мне, примета плохая, да и другие не поймут, налетят на нас обоих. Даже Гиря ничего не сможет сделать, против правил он не пойдёт.
– Что за правило такое? – спросил я, мысленно удивляясь услышанному. Нет, не странному правилу не называть людей настоящем именем, а возрасту. Копчёный никак не выглядит на тридцать девять. На семьдесят-восемьдесят да, но не на свой возраст. Думал, что он очень бойкий старик, а на деле… Где же тебя так помотало, бедолага?
– Правило придумано давно, я не знаю кем и когда, но зато знаю легенду. Говорят, что всех, кого зовут по имени, забирает некая сила. Проверено, стоит обратиться к человеку по имени, и он погибает. Несчастный случай случается!
Я улыбнулся и тихо сказал:
– Суеверие, это, Толя. Вот увидишь, обещаю. А если боишься, то вот тебе моё имя, меня зовут Никита.
– Ты… – Копчёный начал заикаться. – Ты убил меня, Никита…
– А ты меня, так что мы квиты. В общем, успокаивайся давай, а затем продолжай. Хочу узнать про жуткое место, в котором ты когда-то побывал и которое тебя так сильно помотало.
– Мне, Битый, в отличии от тебя не повезло. Оказавшись в Вивроре в роли пленного, я был в сознании, и поэтому меня сразу определили работать. В сорок седьмую отправлялись вагонетки, и меня отправили вместе с ними. Сорок седьмая – это ад, в котором я пробыл семь месяцев. Спустился туда таким же молодым и статным, как ты, а вышел таким, какой сейчас. Это было десять лет назад, после самой крупной неудачи случилось крупнейшее везение, сорок седьмую закрыли, слишком часто приходилось ставить ворота, почти каждый пятый день на проходы натыкались. В Вивроре этого не любят, ворота несут большие траты, поэтому закрыть шахту проще, чем продолжать мучения с проходами. Оставив одного шахтёра в жертву, мы покинули сорок седьмую и спустя семь месяцев, как я попал в этот мир, мои глаза вновь увидели небо. Ночное небо, как же оно было прекрасно…
Молчание затянулось и я, привольно развалившийся на тёплом полу шахты и жующий морковку, буркнул:
