виски. Так в чем же дело?
– В контрабандных театрах, – ответил Брок. – Они открываются по всей стране. Показывают программу «Вокс-вью», но пользуются системой увеличения «Магна», которую запатентовал «Сонатон». Плата за вход невелика – дешевле, чем обходится домашний телевизор «Вокс-вью». К тому же эффект массового присутствия. К тому же азарт нарушения закона. Все поголовно возвращают телевизоры «Вокс-вью». Причина ясна. Взамен можно пойти в контрабандный театр.
– Это незаконно, – задумчиво сказал Гэллегер.
– Так же, как забегаловки в период сухого закона. Все дело в том, налажены ли отношения с полицией. Я не могу обратиться с иском в суд. Пытался. Себе дороже. Так и прогореть недолго. И не могу снизить плату за прокат телевизоров «Вокс-вью». Она и без того ничтожна. Прибыль идет за счет количества. А теперь прибыли конец. Что же до контрабандных театров, то совершенно ясно, чье это начинание.
– «Сонатона»?
– Конечно. Непрошеный компаньон. Снимает сливки с моей продукции у себя в кассе. Хочет вытеснить меня с рынка и добиться монополии. После этого начнет показывать халтуру и платить актерам по нищенскому тарифу. У меня все иначе. Я-то своим плачу, сколько они стоят, а это немало.
– А мне предлагаете жалкие десять тысяч, – подхватил Гэллегер. – Фи!
– Да это только первый взнос, – поспешно сказал Брок. – Назовите свою цену. В пределах благоразумия, – добавил он.
– Обязательно назову. Астрономическую цифру. А что, неделю назад я согласился принять ваш заказ?
– Согласились.
– В таком случае, должно быть, у меня мелькнула идея, как разрешить вашу проблему, – размышлял Гэллегер вслух. – Дайте сообразить. Я упоминал что-нибудь конкретное?
– Вы все твердили о мраморном столе и о своей… э-э-э… милашке.
– Значит, я пел, – благодушно пояснил Гэллегер. – «Больницу Святого Джеймса». Пение успокаивает нервы, а Бог видит, как нужен покой моим нервам. Музыка и спиртное. Дивлюсь, что продают его виноторговцы…
– Как-как?
– …Где вещь, что ценностью была б ему равна? Не важно. Это я цитирую Омара Хайяма. Пустое. Ваши инженеры хоть на что-нибудь годны?
– Самые лучшие инженеры. И самые высокооплачиваемые.
– И не могут найти способа увеличить изображение, не нарушая патентных прав «Сонатона»?
– Ну, в двух словах – именно так.
– Очевидно, придется провести кое-какие исследования, – грустно подытожил Гэллегер. – Для меня это хуже смерти. Однако сумма состоит из нескольких слагаемых. Вам это понятно? Мне – нисколько. Беда мне со словами. Скажу что-нибудь, а после сам удивляюсь, чего это я наговорил. Занятнее, чем пьесу смотреть, – туманно заключил он. – У меня голова трещит. Слишком много болтовни и мало выпивки. На чем это мы остановились?
– На полпути к сумасшедшему дому, –
