было высказаться. Он ясно осознавал, что эта девушка скорее умрет, чем расскажет кому-то об их разговоре – он был уверен в этом и потому не боялся открыться ей.
– Что же вы мне скажете, Жанна? Если вы говорите с Господом…
Она взяла его за руку, и он почувствовал, как холодны были ее пальцы.
– В ваших жилах течет самая благородная кровь, о которой только может мечтать смертный. Иначе бы я не назвала вас «благородным дофином». Но это не кровь короля Франции…
Карл чувствовал, как бешено бьется сердце в его груди. А если это коварная выдумка его тещи – женщины, сколь добродетельной, столь и хитроумной? Он вновь, одним порывом, оглянулся – и сразу встретился взглядом с Иоландой Арагонской. Она стояла в окружении своих фрейлин и не сводила с него глаз. С него и Жанны. Если все это ложь во его спасение?
– Чья же тогда? Говорите честно, Жанна, без лукавства…
Голос выдал его – он умолял сказать ему правду. Только правду! Краска тотчас бросилась в лицо девушке:
– Я никогда не вру, мой дофин, и живу согласно с тем, что слышу в своих откровениях. Какая кровь течет во мне, я знаю, и горжусь этим… Так вот, мы с вами, как два цветка на одной ветке яблони.
Карл Валуа упрямо смотрел на Жанну. Нет, она не могла лгать! Это было видно по ее глазам. Рыцари этой странной девушки, с которыми он держал беседу сегодня днем, оказались правы – ее глаза точно горели изнутри.
– Какое же имя этой яблоневой ветки?
– Оно хорошо вам известно – это герцог Людовик Орлеанский, родной и единственный брат короля Карла Шестого.
Карл Валуа хотел было что-то сказать, но не мог. Все пересохло во рту. Он догадывался, какое она назовет ему имя. Хотел верить в это…
– Об этом сказал мне Господь – и об этом я пришла известить вас, благородный дофин, чтобы укрепить и сделать сильным для борьбы.
Помолчав, он улыбнулся:
– Спасибо, Жанна.
Король отвернулся к окну. Бывает так – боишься ты чего-то больше смерти, например – встречи, и паника охватывает тебя при одной только мысли о ней. А потом, когда все позади, комок подступает к горлу и слезы счастья душат тебя. Ему нужно было несколько минут: забыв о взволнованных придворных, глядя в ночь, побыть одному. Справиться с чувством. Потом они вернутся к остальным. Вместе с Жанной… А за окном был март. Холодный март. Черные башни замка Кудрэ, открытые отсюда, как на ладони, прорезали синее вечернее небо. Стелились до горизонта леса. И широкой змеей, в лунном потоке, серебрился приток Луары, задумчивая и медлительная Вьенна.
Часть первая. Смутные времена
В канун дня святого Мартына (10 ноября 1407 года по юлианскому стилю. – Прим. авт.), около двух часов пополуночи, августейшая королева Франции разрешилась от бремени сыном, в своем Парижском дворце, что подле заставы Барбетт. Дитя сие прожило недолго, и близкие короля едва успели наименовать
