оттачивал свои поганские качества. Поэтому я ждала, пока все остальные шагали мимо с самодовольными улыбочками. Я опоздала в столовую – именно сегодня, когда мне было жизненно необходимо быть одной из первых. Каллум и остальные нули уже взяли еду и сели, когда я вошла в двери столовой. Все нули сидели за отдельным столом, как и вчера.
Я встала в очередь за едой. Ничего особенного я делать не собиралась, почему же у меня так странно колотится сердце? Взяла пирог с курицей и грибами с обычным гарниром из разваренных овощей, песочное пирожное с вареньем и переслащенным заварным кремом, пакетик молока и, набрав в грудь побольше воздуху, направилась к столу, где сидел Каллум. Каллум и остальные нули подняли головы, когда я подошла, но тут же отвели глаза.
– Можно сесть к вам?
У всех у них сделался до того потрясенный вид, что даже не смешно. Остальные нули так и сидели ошарашенные, но выражение лица Каллума изменилось. Я села, не дав ему времени сказать «нет», а себе – струсить и удрать.
– Что ты делаешь? – процедил он.
– Собираюсь поесть, – ответила я и отрезала кусочек пирога. Попыталась улыбнуться остальным трем нулям, но они тут же уставились к себе в тарелки.
– Привет. Меня зовут Сеффи Хэдли. – Я сунула руку для пожатия прямо под нос девушке-нулю, сидевшей рядом со мной. У нее на лбу был темно-коричневый пластырь, очень заметный на бледной белой коже. – Добро пожаловать в Хиткрофт.
Девушка поглядела на мою руку, словно боялась, что она ее укусит. Вытерла ладонь о блузку, пожала мою руку и медленно покачала.
– Я Шанайя, – тихо проговорила она.
– Красивое имя. А что оно значит? – спросила я.
Шанайя напряглась:
– Ничего.
– Мама говорила, что мое имя означает «тихая ночь». – Я засмеялась. – Но Каллум подтвердит, что тихой меня уж точно не назовешь!
Шанайя улыбнулась мне. Робко и коротко, но хотя бы искренне – на сколько уж хватило.
– Как твоя голова? – спросила я, показав на пластырь.
– Ничего. Лоб у меня крепкий, так просто об ступеньку не разобьешь.
Я улыбнулась:
– Пластырь довольно заметный.
– Розовых в аптеках не продают, только темно-коричневые. – Шанайя пожала плечами.
Я только глаза вытаращила. Мне ничего подобного и в голову не приходило – но ведь она права. Никогда в жизни не видела розовых пластырей. Пластыри делают нашего цвета, цвета Крестов, а не цвета нулей.
– Сеффи! Что это вы здесь делаете? – Рядом словно из ниоткуда возникла завуч миссис Боуден и сердито уставилась на меня.
– Прошу прощения?..
– Что вы делаете?
– Сижу и ем, – удивилась я.
– Не паясничайте.
– Я и не паясничаю. Я сижу и ем.
– Вернитесь за свой стол. Сию же минуту. – Вид у миссис Боуден сделался такой, словно она вот-вот извергнет
