Тая воображала себя теперь Настасьей Филипповной, а Люсю – Аглаей Епанчиной.
Закатное небо проглядывало сквозь ветви сада красно-оранжевыми пятнами.
На досках пестрели карты. Шестеро завсегдатаев Люсиного крыльца сидели кто на коленках, кто по-турецки. У столба тенью стоял щупленький белокурый юноша в очках – Серега галопом его представил: Олег, студент Серегиной мамы-искусствоведа – и наблюдал происходящее медленными чайными глазами.
Тае нашла его похожим на персонажа любимых бабушкиных комедий.
«Как же его?»
«Шурик!»
«Точно. Шурик!»
Тая мысленно окрестила Олега Шуриком – и тут же забыла о нем.
Тем более секундное возвращение на волне ассоциации в квартиру бабушки не было для нее приятным.
– Ты должна съедать все, даже если тебе не нравится.
– Почему?
– Потому что еда – жизнь, сила. В блокаду мы и щам на голубиных костях радовались! И хлебцу с вазелином. Ты даже представить себе не можешь… Мы с сестренкой – мне три годика, ей пять – по полу ползали, крошки искали, зернышки, как мыши.
И приходилось давиться, из последних сил запихивать в себя вареный желток, который Тая ненавидела и дома, и в школе всегда оставляла на тарелке. Тая вздрагивала от отвращения, глотая желток под неусыпным оком бабушки.
У бабушки надо доедать все. Потому что была война. Телевизор в бабушкиной квартире всегда работал фоном. И если бабушка считала, что там идет что-то хорошее, она заставляла Таю сидеть и смотреть. Так Тая и узнала про очкастого Шурика.
Она усиленно искала для родителей предлоги, чтобы не ехать к бабушке. В последний год, слава ЕГЭ, много врать не приходилось. «Я съезжу после экзаменов, мам. Времени нет».
Карточная игра не слишком увлекала Таю. Ее взгляд подобно ножницам вырезал из происходящего лишь то, что могло так или иначе относиться к Захару, Люсе и их сакральной невоплощенной связи; остальные, лишенные формы, не нужные для Таиной прекрасной аппликации обрезки реальности без сожаления комкались, непознанные.
Играли в подкидного дурака, как толстовская детвора, вне времени, зависнув в уютной янтарной капле дачного вечера – в своем крохотном светлом и теплом шаттле «Юность» среди бескрайней Вселенной, полной чужих холодных звезд.
– В ларьке возле остановки никогда мороженое не покупай. Вечно у этой тетки оно мятое, будто она на нем сидела.
– Я вообще не люблю упакованное. Мягкое люблю, в рожках.
– А я «Экстрем».
– Да, «Экстрем» – тема. У него большой шоколадный конец!
– Шоколадный конец. – Захар значительно поднял палец и усмехнулся.
Смешинку подхватили. Покатилась дальше. Рассыпалась искрами.
Кончался кон. У Люси оставалось карт больше десятка, у Нюры – три карты.
– Твой ход, – поторопил Люсю Серега.
– Не
