шли по тихой нарядной улочке. Весёлые, недавно отреставрированные дома пастельных тонов. А из открытых подъездов нещадно разит кошками… В первый вечер курили на балконе. Слышим, внизу надвигается ор. Идут человек двести молодых парней с факелами и транспарантами. И скандируют: «Ака-пана-фон! Ака-пана-фон!» На латышском, что ли? – думаю. Но через минуту понял: «Оккупанты – вон». Мы быстро зашли в квартиру. И задёрнули шторы.
Тётя, которая нас приютила, имела отношение к кино. Поэтому её экскурсия вышла своеобразной. Например, она указывала на приземистое здание с колоннами и спрашивала:
– Ну?… Узнаёте?
– ?
– Рейхсканцелярия. «Семнадцать мгновений весны»!
– Но оно там высокое…
– Элементарно. Снимали вот отсюда, с левого нижнего угла.
Затем она показала нам «Цветочную» улицу. Окно, из которого выпал несчастный профессор Плейшнер. Зоомагазин, откуда старичок-продавец всё это наблюдал. Магазин оказался на той же стороне улицы, а не на противоположной, как в фильме. Кажется, там на самом деле ресторан. Следующую достопримечательность я узнал без помощи киношной тёти – «Бейкер-стрит, 221-б». Год назад, в Лондоне, мне довелось пройтись по настоящей Бейкер-стрит. Я испытал сложное чувство. Во-первых, разочарование от убогости оригинала. Во-вторых, гордость, потому что наша Бейкер-стрит лучше в разы.
Таллин, особенно старый центр, напомнил шахматный город из забытого детского фильма. Мы прослушали какую-то экскурсию. Когда группа разошлась, я обратился к девушке-экскурсоводу:
– Скажите, как добраться до кладбища Александра Невского?
– Очень просто. Трамвай за углом. Семь остановок. Или восемь… – спросите там у кого-нибудь.
– И потом до улицы Ярве…
– От кладбища можно дойти пешком.
– А правда, что на этой улице живёт вдова Игоря Северянина? Может, случайно, знаете адрес?
– Чей?
– Ну, как же… Вера Борисовна, вдова знаменитого поэта.
– Первый раз слышу, извините.
Ответ неприятно удивил. Но не обескуражил. Главное, добраться до улицы Ярве, там Вера Борисовна наверняка – местная знаменитость. Друзья отдали мне карту и направились в пивбар. У входа на кладбище я купил пять роз. Две – на могилу, и три – вдове. Могилу разыскал легко. Слева от главной аллеи, четвёртый поворот, так сказали бабушки-цветочницы. Скромное надгробие, чёрная изгородь, плита с ожидаемым двустишием. Я постоял немного. Вспомнил обрывки стихов. Это было у моря, где ажурная пена… В парке плакала девочка… Друзья, но если в день убийственный падёт последний исполин… Положил розы и ушёл. Никаких особых чувств не возникло. Разве что ощущение выполненного долга.
Мысленно я уже стоял перед дверью вдовы. Картинки, одна банальнее другой, вертелись в голове. Велосипедное треньканье антикварного звонка… На пороге
