с ужасом проводила его взглядом. Теперь ей казалось, что все кругом больны. Каждый стоящий тут, затягивающийся сигаретой и мокрым воздухом осеннего утра, идущий, едущий, принесший справки на подпись, словом, любой из них нездоров. И не только здесь. Вообще все кругом тащат в себе груз мучительной болезни, просто кто-то умеет скрывать его, а кто-то нет. В этом и есть наука жизни – прятать сумасшествие настолько глубоко, чтобы самому поверить в свою нормальность.
Но Уля не справлялась. И выхода было два – пойти сейчас в больницу, где еще бьется затихающий парень, или закончить все самой. Не тянуть муку. Не видеть больше ничего. Шагнуть вниз с высокого моста. Или на жужжащие под скорым поездом рельсы. Что угодно, только бы не чувствовать полынь, разливающуюся вокруг, как талая вода.
Уля выронила из рук смятый квиток и пошла к станции.
– Я не сделаю этого, – шептала она, пока ноги несли ее к станции.
Мимо проехала скорая, тетушка, идущая впереди, шарахнулась в сторону и наступила прямо в лужу. Уля ушла от столкновения, но обернулась и посмотрела тетушке прямо в глаза – карие и водянистые.
– Я не сделаю этого, – повторила она, надеясь и страшась, что в ответ ей пахнет полынью.
Это было бы знаком. Четким и понятным, будто его огромным транспарантом развернули в небе. Если сейчас, пока она идет к станции, чтобы закончить все одним махом, во встреченном незнакомце появится смерть, Уля шагнет вниз с моста. Отдаться случаю было удивительно приятно. Так долго она сама принимала решения, выворачиваясь наизнанку, лишь бы протянуть, выстоять, смочь. Чтобы все рухнуло за одни сутки. Ее уволят с работы, выгонят из комнаты, а денег не хватит даже на еду. Выходит, она проиграла.
Но полынь медлила. Тетушка отвела взгляд, выбралась из лужи и поспешила по своим делам. И все остальные – тоже. Восточного вида парень с точеным лицом. Рыжеволосая девушка с длинной косой, в ее руках надрывался мобильный, и она смотрела на экран с таким восторгом, что Уля залюбовалась. Потасканная девица в мини. Грузная тетка в несуразном пальто. Мужик без куртки. Две щебечущие девочки с рюкзаками. Стайка китайцев с фотоаппаратами и счастливым прищуром. Женщины-мужчины-дети. Старик в тяжелом полушубке. Хромая овчарка с порванным ухом. Все они шли мимо, не замечая Улю, рассеянно скользя по ней взглядом или смотря в упор. И ни в одном из них не было полыни.
«Я не сделаю этого», – поняла Уля.
В голове зазвучал насмешливый голос Аллочки. Она торжествовала, сообщая дурные новости, не потому что Уля была врагом. Просто ей нравилось, когда у другого случалась беда. Так она чувствовала себя лучше, защищеннее остальных. По шее пробежали колючие мурашки. Город тянул к Ульяне цепкие пальцы, а под ногтями, как во сне, была людская грязь.
Ульяна дошла до станции, купила билет и начала медленно подниматься по ступеням. Те были разбитыми, железки на них оголились. Каждый шаг давался труднее предыдущего. Пот струился по спине, в ушах громыхал пульс. Кто-то толкнул Ульяну в плечо, пробегая мимо,
