стакан, чтобы провозгласить тост за чудо высочайшего процента грамотности на Кубе. «Кстати, – говорила она, – в следующий раз, когда бойлер в твоей квартире забарахлит, приходите ко мне принимать горячую ванну».
Каждому нужен такой ангел-хранитель, как Селия.
Сарай не назовешь шикарным. Он пришелся бы впору сезонному рабочему, но располагал четырьмя окнами в сад, письменным столом, обитым зеленой кожей, раньше принадлежавшим Эдриану, и несколькими книжными стеллажами, установленными у задней стены. И еще мне пришлось делить его с прахом золотистого ретривера, известного многим читателям Эдриана как Дейзи Догиня Мира.
Селия сказала: «Вот, сюда войдет куча книг, но Дэйзи мы тревожить не будем». Вообще-то Селия завела новую собаку, одноглазую, из приюта. Эта козявка яростно облаивала меня всякий раз, кода я приходила в дом. Селия, пожизненная пацифистка, спросила, не вооружить ли меня водяным пистолетом, чтобы отучить собачку на меня бросаться. Она отправилась в магазин «Все по 99 пенсов» и купила там набор из трех пластмассовых пистолетиков, но в итоге я стала ходить в свой сарай через садовую калитку сбоку от дома. Селия понимала, что писать я буду в самое разное время, и многим друзьям представляла меня как Ту Что Рыщет В Саду. Под ее зорким оком никто не смел мешать мне писать: стучаться в дверь и приставать с разговорами (погода, новости, привезли торт), и даже являться со срочным посланием от Хозяйки Дома. Чтобы меня настолько ценили и уважали – притом так, будто это самая естественная вещь на свете, – это было непривычно. Тогда я не знала еще, что в этом сарае напишу три книги, в том числе ту, которую вы сейчас читаете. Именно там я стала писать от первого лица, используя «я», похожее на меня, но все же не свое.
Мой ангел-хранитель, отличавшаяся буйным нравом и любившая на всех орать – когда не орала на демонстрациях в защиту государственного здравоохранения, – настояла, чтобы в сарае остался ее дополнительный холодильник. Было время, когда в этом холодильнике, высотой мне по пояс, всего-то и лежало, что двадцать пакетов с разрезанными яблоками, осенью снятыми с дерева. Селии нравилось весь год печь яблочный пирог, а Майви, Одноглазая Догиня Войны, лежала, преданно привалившись к ее лодыжкам. Я бы не удивилась, если бы эта шелудивая собачонка затянула валлийскую песню.
Я рассказала Селии, как Фрейд удивлялся тому, что именно те пациенты, которые изо всех сил старались казаться разумными, радовались, будто дети, когда им снилось, что собака читает стихи. Она ответила, что если бы Майви вдруг принялась цитировать поэзию, так только Эдриана. Судя по всему, полным именем Майви было Майфанви, по-валлийски «драгоценная», хотя еще оно может означать «моя диковина», «моя женщина» и «моя любимая». Я решила больше не бросаться в Селию Фрейдом, пока у нее в руке нож.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию
