приказали нырнуть и достать топор. Мы обвязали его веревкой, и он нырнул. Начальник был пьян и приказал нам отпустить веревку.
СТАРИК КАРАМАЗОВ. ОТПУСТИТЕ ВЕРЕВКУ! ОТПУСТИТЕ ВЕРЕВКУ! СТОЛОВЫЕ ЛОЖКИ! СТОЛОВЫЕ ЛОЖКИ!
ДОСТОЕВСКИЙ. Мы не отпустили, нас избили, я чуть не умер. После этого меня прозвали Трупом. Но меня не отпускало великое чувство близости с другими каторжниками. Особенно с убийцами.
4
Дом мертвых
(Сибирь. ДОСТОЕВСКИЙ сидит на авансцене, между ФЕТОМ, одетым в лохмотья каторжником, и ПОЛЬКИМ ДВОРЯНИНОМ, другим каторжником, одетым чуть лучше. ФЕДОСЬЯ принесла им деревянные миски с жидкими щами. Они едят).
ФЕТ. Удивительно, что ты будешь есть, если достаточно голоден. А еще с кем ты будешь есть. Вот этот человек – поляк. Он здесь, потому что хотел взорвать русских. Ты – русский, но не выглядишь, как наш. Ты шпион?
ДОСТОЕВСКИЙ. Я – политический заключенный.
ФЕТ. Так ты предатель?
ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.
ФЕТ. Знатного происхождения?
ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.
ФЕТ. Твоему отцу принадлежали человеческие существа?
ДОСТОЕВСКИЙ. Крепостные у нас были.
ФЕТ. Тогда ты преступник, как и я.
ДОСТОЕВСКИЙ. Пожалуй. А что ты сделал?
ФЕТ. На самом деле, сущую ерунду. Забил жену до смерти топором. В свою защиту хочу сказать, что топор был маленький и очень тупой.
ДОСТОЕВСКИЙ. Сожалею.
ФЕТ. Тебе чего сожалеть? Ты ее не убивал.
ДОСТОЕВСКИЙ. Сожалею о твоей беде.
ФЕТ. Моя беда, прежде всего, в собственной глупости. Нечего мне было жениться. А ее убийство – лучшая идея, которая когда-либо посещала меня.
ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Может, это единственная идея, которая приходила к тебе.
ФЕТ. Я предпочту быть честным русским с одной хорошей идеей, чем богатым говнюком из Варшавы.
ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Я родом из Кракова, а ты – идиот.
ДОСТОЕВСКИЙ. Я сожалею об обстоятельствах, которые привели тебя в это место. Я испытываю безмерное уважение и сострадание к тем, кто здесь находится. Прошлой ночью я лежал в темноте, мысли уплыли в детство, и я вспомнил одно лето, когда гулял в лесу моего отца, очень густом, с глубокими оврагами, и внезапно меня охватила абсолютная уверенность, что за мной гонятся волки. В панике я бросился бежать, сквозь чащу, через овраги, пока не выбежал на поле, которое вспахивал один из крепостных отца. Бросился к нему, рыдая, рассказал про волков. Он отнесся ко мне по-доброму. Обнял, прижал к себе. И сказал мне, все хорошо, мальчонка. Не бойся. Никаких волков нет. Такие вот маленькие добрые дела – это все, что имеет значение в нашей жизни. И с той поры я чувствую близость к беднякам.
ФЕТ. Это интересно, потому что, знаешь ли, мы все ненавидим тебя.
ДОСТОЕВСКИЙ. Нет в вас ненависти ко мне. Думаю, ты просто пытаешься сказать, что политический заключенный…
ФЕТ.
