е быть не может…
А было это так. Позвонила мать и попросила срочно заехать. Обязательно. Ледников заехал днем, отца дома не было. Мать не выглядела взволнованной, разве что чуть напряженной. Сказала, что уезжает в Братиславу. Там уже несколько лет жила ее подруга с мужем, они преподавали в местном университете, и мать несколько раз ездила к ним в гости.
– Надолго? – рассеянно поинтересовался Ледников.
– Я подписала контракт с университетом – буду преподавать историю искусств. Пока на год, – легко, как о чем-то неважном и давно известном сообщила она. – А если все пойдет нормально, то с продлением еще на три года.
После естественной паузы Ледников недоуменно спросил:
– И как прикажешь это понимать?
Она улыбнулась:
– Просто принять к сведению. Согласись, от моего отъезда в твоей жизни теперь мало что изменится. Практически ничего.
– А отец? Он уже знает?
– Теперь уже знает, – все так же рассеянно, как о чем-то несущественном сказала она.
Ледников помолчал, а потом все-таки спросил:
– У тебя кто-то появился?
«Господи, мог ли он когда-нибудь представить, что спросит об этом свою мать!»
– Да нет, дело совсем не в этом, – засмеялась она. – Не придумывай шекспировских страстей, мой милый Гамлет! Просто мы с твоим отцом давно уже живем как-то врозь… Ну, теперь будем жить врозь в разных странах. Только и всего.
Вечером Ледников позвонил отцу, и тот нарочито будничным голосом поведал, что ничего страшного не случилось, мама просто хочет сменить обстановку, а еще ей давно хочется преподавать, заниматься со студентами и вообще Братислава рядом, а год это не срок.
Вот так у них, Ледниковых, было принято объясняться между собой даже в самых трудных ситуациях. Главное – не нагружать и не напрягать других.
Мать уехала, а через месяц отец ушел в отставку и перестал быть заместителем Генерального прокурора. Как-то неожиданно и стремительно у отца развилась болезнь суставов правой ноги, ему стало трудно ходить. Все чаще он стал прибегать к палке. На самом деле это была шикарная трость с серебряным набалдашником, купленная в антикварном магазине.
Теперь он пишет книги – история прокуратуры, российских прокуроров, разные интересные дела из прошлого, облекая их в форму небольших остросюжетных романов и повестей. Когда Ледников, уйдя из следственных органов, работал в газете, они вместе вели рубрику, в которой рассказывали всякие старые криминальные истории советских времен. Отец описывал сюжеты, а Ледников вводил их в литературное русло. Руководству газеты материалы нравились, потому что там вроде бы разоблачалось советское карательное и телефонное право. Хотя на самом-то деле и тогда все было гораздо сложнее, и многое проистекало не из тоталитарного устройства государства, а из обычных человеческих страстей, слабостей и заблуждений…
Прошло три года. Ледников навещал несколько раз мать в Братиславе, она выглядела вполне довольной своей жизнью, а потом ему вдруг позвонил отец и как-то вскользь, разумеется, как бы между делом, сообщил, что мать возвращается, командировка ее закончилась…
Вот так все просто и буднично. Опять же совершенно по-ледниковски. Будто ничего и не было и ничего не произошло. Жизнь вернулась в привычную колею, и, как это было заведено в их семействе, больше они этой темы не касались – Ледниковы никогда не лезли в души друг другу.
А зимой Ледникову пришла мысль съездить вместе, так сказать, всей семьей на отдых в Испанию. Родители неожиданно легко согласились. Ехать решили в мае, когда еще на Пиренеи не текла с раскаленного неба оглушающая жара, которую отцу уже было трудно переносить.
Отец с матерью поселились в отеле, а Ледников устроился в небольшом коттедже с крохотным двориком неподалеку, принадлежавшем его московскому приятелю-художнику. Тот с большой охотой вручил Ледникову ключи от пустовавшего большую часть года жилища.
В семействе Ледниковых, кроме всего прочего, было не принято чрезмерно докучать друг другу. Поэтому в Испании встречались они в основном за ужином, говорили все больше об испанских нравах и запутанной истории этой страны, сравнивали ее с российской. Тут было о чем порассуждать – только семь веков существования с маврами чего стоили… Даже рядом с монгольским игом это был срок.
Ледников отвлекся от мыслей о вечной молодости и решил пропустить бокал ледяной сангрии – смеси сухого вина, фруктов и специй, этакой «винной окрошки», рецепт которой в Испании можно варьировать бесконечно.
Устроившись в крохотном баре, с холоднющим и мокрым бокалом за столиком, Ледников вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся. Это была молодая женщина в больших черных очках и белом козырьке,
