никто не жил. В этом замке где-то стоял старый трон, в запекшейся древней крови. Где-то лестницы вели к устланным костями тоннелям, уходившим в неведомые глубины. И однако в замке была жизнь; жизнь и еда, сытная, вкусная еда. Миа точно это знала, как знала и то, что идет на собственных ногах, о которые при каждом шаге трутся тяжелые юбки. Насыщающая еда. Жизнь для тебя и твоего будущего ребенка. А она здорово проголодалась. Понятное дело! Ей же приходилось кормить двоих.
Она подошла к широкой лестнице. До ушей донеслось едва слышное, но мощное гудение: работали двигатели, смонтированные в недрах земли, под самыми глубокими тоннелями. Миа не было дела ни до двигателей, ни до компании «Северный центр позитроники», которая построила их и запустила в работу десятки тысяч лет назад. Не было ей дела ни до диполярных компьютеров, ни до дверей-порталов, ни до Лучей, ни до Темной Башни, стоявшей в центре всего.
Что ее заботило, так это запахи. Они наплывали на нее, густые, дразнящие, восхитительные. Курица, жаркое, жирные свиные отбивные с хрустящей корочкой. Сочащиеся каплями крови бифштексы, разнообразные сыры, большущие креветки, розовое мясо которых так и просилось в рот. Фаршированные рыбины, дымящийся плов. А еще разные фрукты, множество сладостей. И это только начало! На закуску! Чтобы только заморить червячка!
Миа быстро сбежала по центральной лестнице, ладонь плавно скользила по полированным перилам, маленькие ступни так и порхали по ступенькам. Однажды ей приснился сон, будто какой-то ужасный человек столкнул ее под колеса подземного поезда, и ей отрезало обе ноги по колено. Но сны всегда такие глупые. Ступни при ней, а над ними – ноги, не так ли? Да! Как и ребенок в животе. Малой, который ждал, что его накормят. Он проголодался, как и она.
3
От подножия лестницы широкий коридор, выложенный черным мрамором, длиной в девяносто шагов, вел к высоким двойным дверям. Миа направилась к ним. Видела, как рядом с ней плывет и ее отражение. В глубине мраморных стен горели электрические фонари, напоминая подводные факелы. Она не замечала мужчины, который следом за ней спускался по лестнице, не в нарядных туфлях, а в старых, ободранных сапогах. И его вылинявшие джинсы и синяя рубашка из шамбре[18] никак не тянули на наряд придворного. У левого бедра висела кобура, из которой торчала отделанная сандаловым деревом рукоятка револьвера. На загорелом, иссеченном ветром лице мужчины хватало морщин. В его черных волосах кое-где уже пробивалась седина. Но внимание прежде всего привлекали глаза. Синие, холодные, с твердым взглядом. Детта Уокер не боялась мужчин, даже этого, однако вот эти глаза стрелка нагоняли на нее страх.
Перед двойными дверями коридор вливался в небольшое фойе. На полу черные квадратные плиты чередовались с красными. Деревянные панели стен украшали выцветшие портреты прежних хозяев и их жен. В центре стояла статуя из розового мрамора и хрома. Восседающий на коне рыцарь поднимал над головой то ли шестизарядный револьвер, то ли короткий меч. И хотя лицо оставалось гладким, скульптор лишь наметил
Шамбре – плательная и рубашечная ткань.
