где все веселились, дружили и принимали друг друга такими, какие есть.
Сопоставление продолжало играть роль в моей жизни, поскольку я стал лучше осознавать его. Меня не отпускало внутреннее напряжение, противоречие между поиском безопасности и стремлением закрыться, с одной стороны, и желанием все же рискнуть и открыться миру, исполнившись оптимизма, что все обернется к лучшему, с другой.
В восемнадцать лет я решил поступить в семинарию и стать католическим священником. Частично это решение было основано на желании помогать людям. Католическая церковь и вера были важной частью моей юности. Я всегда поражался материнскому благочестию и вере; это осталось с нею даже в самые тяжелые времена. Дядя, в честь которого меня назвали, служил священником во Флориде. Каждое лето, когда он приезжал в гости, его вполне земная радость и прагматический подход к жизни оказывали на меня сильное и благотворное воздействие. Однако следует честно признаться, что идея священства отвечала и моему стремлению к безопасности. Ведь мне, как священнику, будут гарантированы защита и забота. Жизнь станет предсказуемой, и мне не придется торить свой путь в мире, полном опасностей. Итак, я решил пойти по стопам дяди и отправиться во Флориду священником. И поступил в семинарию Дублинского католического колледжа Всех Святых (All Hallows College), основанного в 1842 году для обучения священников, которые сопровождали людей, бежавших от голода в Ирландии. Семинария по-прежнему существовала, и все, кто ее оканчивал, продолжали служить в разных местах по всему миру. В 1997 году меня рукоположили для служения в пяти округах на юго-востоке Флориды.
Рис. 2.2. Благословляю родителей после того, как меня рукоположили
Но в семинариях, как, впрочем, и во многих других колледжах, вас обучают профессии, но не реальному умению руководить людьми: в моем случае – религиозной общиной. Я вышел из семинарии, полагая, будто у меня есть ответы на все вопросы, и теперь с содроганием вспоминаю, насколько узкими были в те годы мои взгляды и восприятие.
Однако десять лет священства убедили меня, что жизнь далеко не черно-белая. Из человека, предлагавшего банальные ответы, я вырос в борца, готового сражаться за жизни людей, принимать ошибки и боль и сознающего силу молчаливого присутствия, когда у тебя не хватает слов или знаний для вразумительного ответа.
Мне приходилось участвовать в самой невероятной работе: я помогал беженцам во время гражданской войны в Гватемале, руководил местным отделением католической благотворительной организации, был пастором одной из крупнейших церквей в этом районе, насчитывающей 5000 прихожан. Проблемы были огромными. На чисто эмоциональном уровне священство – это нечто необычайное. Бывало, прямо с утра ликуешь по поводу крещения новой жизни; а позже тем же утром утешаешь скорбящих на похоронах; днем празднуешь любовь молодоженов на свадьбе, а вечером в кабинете консультируешь тех, чьи отношения распадаются.
