стоящему возле купели, он что-то говорил и опрыскивал её водой из купели, после подошёл я, меня батюшка тоже окропил, что он говорил, не помню.
Когда поднесли к купели плачущего грудного младенца, батюшка взял его из рук родителей, накрыл лицо малышки своей огромной пятернёй и окунул всего ребёнка в купель.
Помню, тётя Маруся сказала мне, что скоро надо будет сходить в церковь причаститься, при этом, дескать, батюшка даёт хлеб и ложку красного вина. Мне это запомнилось, и я во дворе каждый раз, когда видел, как она шла к нам в гости, кричал ей: «Тёть, Маюсь! Когда в цековь пойдём?». Когда я приходил домой, Тётя Маруся мне вежливо выговаривала, что про церковь прилюдно не надо говорить.
Не помню, как надели на меня крестик на розоватой тесёмочке, но помню, когда в очередной раз мы с отцом оказались в Сандуновских банях, куда ездили каждую неделю, отец, увидев крестик, сказал: «Убери».
2.10 Коммуналка, кинотеатр «Художественный»
Я хорошо помню коммунальную квартиру, где мы жили до августа 1959 года. Если выйти из нашей комнаты в узкий коридор квартиры, то в торце налево располагалась маленькая комната 8–9 квадратных метров, в ней жила супружеская пара возрастом под 30 лет – дядя Вася и тётя Зина. Дядя Вася был рослый мужчина, а тётя Зина запомнилась мне, худой блондинкой, с громким голосом, такой, что дядю Васю в квартире было и не слышно. Мы вчетвером папа, мама, старшая сестра и я, жили в комнате около 15 квадратных метров.
Справа от нас жила татарская семья вшестером в комнате 16 квадратных метров, а за ними в маленькой крайней комнате справа проживала женщина, которую все почему-то называли Нюра-пьяница. Нюра эта непонятно где работала, торговала где-то цветочками и, как поговаривали во дворе, её часто видели возле Киевского вокзала. Но комната для неё по тем меркам была довольно большой, около 9 квадратных метров. Нюра редко появлялась на кухне, и не понятно, как и где питалась. Мне запомнилась, что от неё дурно пахло, её несколько раз подбирали во дворе пьяной, и только с посторонней помощью она добиралась до своей комнаты. Однажды, после очередной попытки «пьяного» возвращения, она пропала, и я её больше никогда не видел.
Её комната долго не пустовала, в неё въехала престарелая бывшая учительница с двумя взрослыми дочерьми, младшая из которых училась в вечернем институте. Сестёр в квартире я видел редко, а вот их мама и моя быстро нашли общий язык, сдружилась, и обеих часто можно было видеть на кухне за разными разговорами.
Наша кухня представляла собой длинный узкий коридор от двери Васиной комнаты до туалета в конце этого прохода. Туалет был ограждён деревянным ящиком от пола до потолка с дверью и наружным запором, как в деревенских уборных на улице. Внутри запор в виде крючка, а от туалетного бочка, который размещался под потолком, свисала металлическая цепочка с белой керамической ручкой. Если дёрнуть за ручку, то вода с шумом и грохотом устремлялась в унитаз, очищая его от всего лишнего. Пока комнаты в коммунальной квартире не были радиофицированы, в верхней части
