отцветали те самые голубые и сиреневые ирисы, из которых был составлен её роскошный букет. Дом, как и многие здесь, был из темных бревен, но стоял ровно, гордо глядел на улицу тремя окошками с тюлевыми занавесками. Белые ставни и наличники на окнах придавали ему нарядный вид. Высоко под крышей висела круглая тарелка антенны.
Крыльцо было уютным, чисто вымытым, с навесом на столбиках, с перилами. На нем мы разулись. «Крылечко», это уютное слово больше подходило к нему. Я с любопытством вошла внутрь. Небольшой домик состоял из веранды, двух комнаток и кухни, она же – столовая, она же – прихожая. Ну, вот, я после такой улицы надеялась встретить что-нибудь старинное: ухват, самовар, прялку. Разочаровала меня эта вполне современная кухня: электропечь, чайник, раковина, нагреватель для воды, мебельный гарнитур со светло-зелеными панелями. Зато в доме царил запах свежеиспеченных пирогов.
Галина накрыла стол на просторной веранде. Горкой на блюде лежали ароматные пироги, прикрытые полотенцем, в глиняной миске зеленели малосольные огурцы с прилипшими веточками укропа, бело-розовая редиска аппетитно выглядывала из-под шапки белой густой сметаны, в плетушке алела клубника. Галина предложила домашней наливочки с дороги. А почему бы и не выпить! Наливка оказалась сладкая, со вкусом яблок. От второй стопочки я отказалась.
Мы пьем чай с восхитительными пирогами. Галина потчует меня от души.
– Может, еще, чашечку? Вот эти, треугольные, со щавелем, пробовали?
– Да, спасибо, они очень вкусные.
– Ой, чуть не забыла за чаем! Вот, возьмите, ваши 500 рублей. И спасибо вам огромное! Вы не представляете, как для меня важно было попасть на концерт.
– Никита – ваш кумир? Я вас понимаю. У него прекрасный голос. А у вас, я вижу, в комнате вся стена его афишами оклеена.
– Кумир? Ладно, можно сказать и так. Я же не всю жизнь здесь в деревне провела. Молодая уезжала, жила в городе, училась. Жизнь свою сама сгубила. Если бы можно было вернуть назад, не так бы жила. Я ведь сидела. Да, отмотала срок ни за что. Подставил меня один гад, а сам сухим из воды вышел. Вышла по амнистии. И куда деваться, куда идти? Домой стыдно возвращаться было. Завербовалась на Север. Пахала, как лошадь, зато денег заработала. Родители умерли, дом мне оставили. Деньги пригодились. Подлатала дом, жить можно. Но выть иногда хочется… Родителей уже Бог прибрал. Живу одна, на работу езжу в город, сутки через двое, каждый день тяжело было бы. Народу на всю деревню осталось пять домов, кто постоянно живет, да ещё есть, которые приезжают вместо дачи. Такая тоска здесь зимой, хоть волком вой. А на концерт выберусь, голос Никиты услышу – так душа и запоёт! Потом этого счастья мне надолго хватает…
От вина и сытной еды меня потянуло в сон. Галина сидела рядом, подперев голову руками. Сквозь дремоту я слышу её голос.
– Да ты у меня совсем сморилась…
Голова моя касается подушки, я проваливаюсь в мягкое облако и засыпаю. Мне снится, что
