принадлежности индивидов. «Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает… с их производством – совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят. Что представляют собой индивиды, – это зависит, следовательно, от материальных условий их производства».[164] Общественное разделение труда приводит к закреплению социальной деятельности за определенными индивидами (их группами). Разделению труда соответствует и «разделение» распределения и потребления: «Вместе с разделением труда… дано и распределение, являющееся притом – как количественно, так и качественно – неравным распределением труда и его продуктов».[165] Таким образом, «разделение труда делает возможным – более того: действительным, – что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов».[166] Общественное разделение труда определяет, в конечном счете, социальную дифференциацию, деление общества на классы и социальные группы (слои, страты), социальное неравенство. С разделением общества на классы люди «находят уже заранее установленными условия своей жизни: класс определяет их жизненное положение, а вместе с тем и их личную судьбу… Личность обусловлена и определена вполне конкретными классовыми отношениями».[167] К этим чрезвычайно важным положениям марксизма требуются некоторые комментарии.
Во-первых, общество было структурировано и до разделения на классы (и не только человеческое общество: животные, живущие стадами и семьями, имеют свою иерархию и «неравенство»!).
Во-вторых, социальная дифференциация – прогрессивное явление, свидетельствующее о возрастании степени сложности, степени организованности общества как системы. Ибо всякое усложнение, повышение организованности сопровождаются все большей дифференциацией целого. Так что надежды Маркса, Энгельса и их последователей на «ликвидацию» социального неравенства – утопичны и… реакционны. Речь может идти лишь о «смягчении» социального неравенства и об определенных социальных гарантиях и компенсациях.
В-третьих, класс, классовые отношения и классовая принадлежность определяют судьбу человека не жестко, не фатально, а вероятностно.
В-четвертых, со временем жесткость классовой структуры ослабевает. Если социальная структура феодального общества практически не допускала перемещений из класса в класс (минимальная социальная мобильность), капиталистическая система времен Маркса допускала такие перемещения dejure, но существенно ограничивала их de facto, то индустриальное и постиндустриальное общества обеспечивают сравнительно свободную вертикальную мобильность.
И все же зависимость от «своего» класса (страты), социального положения сохраняется. Детям представителей высших страт значительно легче получить элитарное образование, престижную профессию, сделать карьеру, нежели выходцам из «низов». Многочисленные исключения лишь подтверждают статистически значимую закономерность.
Там же. С. 31.
Там же. С. 30, 31.
Там же. С. 54, 77.
