отцовская гордость говорит в нём, маленькая чертовка не просто талантлива, она дерзновенна, и при этом расчётлива, как лисица. За всем этим Мадина умудрилась забыть, что Милли всего лишь ребёнок.
– Чёрт, ну не умею я с детьми. Слушай меня, змеёныш. Ты знаешь, кто был твой отец? Знаешь, что такое «ночной аптекарь»?
Милли пару раз слышала шепоток за спиной, но думала, что «её папаша – ночной аптекарь» – это про то окошко в задней двери, которое открывалось после заката, когда запирали лавку. У смерти нет нерабочих часов, люди болеют круглосуточно, лекарства могут понадобиться в любой момент, и потому тихий стук мог прозвучать и в полночь, и в час Быка, когда перед рассветом стоит самая глухая темнота. Встревоженные матери просили жаропонижающее для малышей, кто-то корчился от зубной боли, акушерки присылали бледных мужей за кровоостанавливающим для их рожениц, а кому-то требовалось залатать дырку, полученную в тёмном переулке. Умненькая Милли понимала, что не с каждой раной можно пойти в больницу и не про каждую драку сообщают в полицию, и потому спокойно приняла слова отца о том, что стук в заднюю дверь её не касается.
И вот теперь Мадина прямо и без лишних сантиментов сообщила ей, что ночной аптекарь ведает совсем другими вещами. И веществами. Что женщины приходили к нему не только за детской присыпкой, но и когда хотели одурманить и соблазнить мужчину или вытравить плод. Что мрачные типы страдали не от мигреней – их интересовали наркотики и яды.
– Так что, папа был… – изумлённая Милли никак не могла найти нужное слово, – преступник?
– Твой папа был гений, – твёрдо ответила Мадина, – он слышал музыку природы, творил искусство, сочетая вещества так, что они становились смертоносными или живительными. А вот люди пользовались результатами его труда, как считали нужным, в том числе и для преступлений. Это их выбор.
– Но яд же убивает, как можно употребить его с пользой?
– Яд позволяет человеку прервать свою жизнь, чтобы больше не чувствовать боли, от которой нельзя избавиться.
«Бывает такая боль», – согласилась Милли, теперь она это понимала.
– Точно как нет тёмной и светлой энергии, так и любое вещество содержит в себе зло и благо. Как и любой человек. Когда твой отец работал, я будто следила за руками Бога, создающего совершенство. Идеальная концентрированная любовь, идеальная иллюзия в тёмном флаконе, идеальная смерть.
За идеальную смерть его и убили. Он замыслил создать жидкость без вкуса, цвета и запаха, чьи следы нельзя отыскать в организме. Каплю в стакан воды, на перчатки, на сигарету, в крем или свечной воск – любого соприкосновения с нею достаточно, чтобы через неделю сердце остановилось. Этот заказ стал вызовом, Генрих работал над ним несколько лет и наконец получил результат – смерть в чистом виде. Заказчик регулярно осведомлялся о ходе работы, и узнав, что дело близится к завершению, пришёл в такой восторг, что разговорился.
