горах – энергетические кристаллы не выносят падения в пропасть.
И мобиль действительно взорвался, и стоило полюбоваться тем, как алая машина, кувыркаясь, летит в синее бездонное ущелье и вспыхивает золотым пламенем. Мадина всё сделала в соответствии с планом и спряталась в убежище вместе с Милли. Вот только без Генриха, заказчик не стал ждать условленной встречи и пришёл к нему сам. Он ни секунды не верил, что ночной аптекарь не справляется, и хотел получить заказ, пусть и не доведённый до совершенства.
– Но Генрих ему ничего не сказал, можешь не сомневаться, – закончила Мадина. – Так что, змеёныш, выброси из головы глупости, ради твоего накопителя никто бы на такое не пошёл, ставки неизмеримо выше.
– Почему я ничего не замечала? – Милли спрашивала скорее себя, чем Мадину, но та ответила:
– Потому что не должна была. Твой отец умел хранить свои секреты как никто, и прежде всего от самых близких. Даже я не знаю, где этот чёртов флакон. И слава богу. Вот только эти уроды уверены, что мы с тобой знаем. Хорошо, если взрыв их обманул, но вдруг усомнятся в нашей гибели? Так что сидим тихо и пытаемся выжить.
– Зачем? – Ну правда, зачем, если ткань всё равно не развернётся обратно, возвращая отца, их дом, прежнюю счастливую жизнь.
– Зачем? Милли, ты меня разочаровываешь, в змеиной кладке оказалось куриное яйцо? Хочешь, чтобы уроды остались безнаказанными? Нет, серьёзно?
Милли закрыла лицо руками. Не вернуть, не вернуть.
– Его нельзя вернуть, – Мадина будто читала её мысли, – но ты сможешь передать ему свою любовь. Уроды и передадут, знаешь, как записочку «Дорогой папочка, посылаю тебе подарок».
Мадина расхохоталась, и хотя смех её звучал жутковато, Милли тоже улыбнулась. По большому счёту, умирать не хотелось, просто она не видела смысла жить, а теперь вот он, смысл.
– Только я спать не могу, – пожаловалась она, – ну, из-за кожи. Всё время вижу его рану, а рассмотреть не получается. Можно я всё-таки ногу, ну, немножко, чтобы понять?..
– Да зачем же себя-то портить, змеёныш? Отложи это. Когда доберёшься до уродов, заодно и поглядишь, как у них там всё устроено.
Милли подумала и поняла, что сможет уговорить своих демонов подождать. Недолго, несколько лет, это нестрашно.
В последние годы Эмилия замечала за собой приступы сентиментальности, которые изрядно её пугали как первейший признак старческого слабоумия. Слава богу, орущим младенцам пока не умилялась, но вот смерть мимолётно близкого мужчины уже наводила на мысли о скоропреходящей красоте и быстротечности времени. Даже пара бесценных слезинок скатилась по фарфоровым щекам и упала в стейк медиум вэлл, который она кромсала ножом – выбрала его к обеду по ассоциации. Дела её были не настолько плохи, чтобы утреннее происшествие испортило аппетит, но сам факт печали настораживал. Более
