их родственники, золовка и ее муж, попали в ДТП. Оба погибли на месте…
– Милый, я прошу тебя, успокойся, – шептала она, гладя его по голове, как маленького ребенка и не замечая слез, которые катились по щекам. – Мы с тобой должны быть сильными, надо собраться, надо подумать о детях. У Алины и Максима ведь никого нет, кроме нас! Наша поддержка им сейчас необходима…
– Мы заберём их к себе и вырастим, как собственных детей, – охрипшим голосом, все так же не отнимая ладоней от лица, ответил Березняцкий.
– Конечно, мы сделаем все возможное, чтобы они не чувствовали себя обездоленными или одинокими. Будем любить их и дадим все самое лучшее… Бог не дал нам с тобой детей, но может быть только за тем, что знал, мы обретём их в лице племянников? Нам нужно выезжать, дети не должны узнать о страшной трагедии от чужих людей! Мы должны быть с ними! Нам придется обо всем позаботиться! Нам предстоит через это пройти! И дай Бог нам силы!
Стоял ласковый солнечный октябрьский денёк, Максим и Алина смеялись, взявшись за руки и перепрыгивали через лужи, которые оставил вчерашний дождь… Они были счастливы и не знали, что всего час назад лишились обоих родителей. Они даже не догадывались, что их счастливое, безмятежное детство оборвалось и уже никогда не будет таким, как прежде....
Глава 1
Счастливо рассмеявшись, Алина Холмская, упала на кровать, и растянувшись, на мгновение закрыла глаза. Год, целый год она не была в деревне и только сейчас поняла, как же скучала по этому большому двухэтажному дому, с высокими арочными окнами, стеклянными дверями и черепичной крышей. Дому, где царили любовь, уют, покой и счастье. Здесь всегда было чисто и тепло, здесь в любое время года в вазах стояли живые цветы, которые тетя срезала в саду, где обожала возится с ранней весны и до поздней осени. Вот и сейчас на столике в вазе благоухали розы, наполняя ароматом комнату. Здесь все оставалось таким же неизменным, как и год назад, когда Алина уезжала отсюда, да, впрочем, так же здесь было и восемь лет назад, когда она, не выпуская руки старшего брата, переступила порог этого дома, чтобы остаться в нем навсегда. Не по собственному желанию конечно она оставила прежнюю беззаботную жизнь с родителями. Просто выбора у нее особо не было, да и не спрашивал никто. Было два вариантом: либо интернат, либо опека тети и дяди, которых Алина мало знала. Впрочем, если бы тогда девочку спросили, ответ был бы один. Она хотела домой, хотела быть со своими мамой и папой и долго не могла поверить и смириться с тем, что они больше никогда не вернутся, потому что умерли, погибли и лежат в могилах.
Нелёгкими были те первые годы, несмотря на то что рядом с ней был брат, да и родственники сделали все, чтобы она не чувствовала себя сиротой. И все же, после окончания одиннадцати классов, она уезжала в Минск, не сожалея, что оставляет дядю и тетю, которые любили ее, боготворили и были бесконечно добры. Но только сейчас, вернувшись в деревню, она поняла, как на самом деле, скучала и этот дом, который она покинула, не оглянувшись, в действительности стал ей родным, пусть сама она теперь так мало походила на ту прежнюю, Алину Холмскую, какой была всего год назад.
Алина снова тихонько рассмеялась, вспомнив, какое выражение лица было у тети, когда она появилась на пороге дома, а уж одноклассники, которых она встретила на остановке, вообще ее не признали. Но оно в общем-то и понятно, ведь от той прежней Алины Холмской, сутулой, неуклюжей, нескладной, плоской, как доска, с веснушками на носу, в больших очках и с вечным хвостом тускло-рыжих прямых волос, вообще ничего не осталось. Как прочем, и от тех мешковатых, неизменно джинсовые вещей, которые она предпочитала носить, и кроссовок, в которых было практично и удобно. Высокая, тоненькая, с идеальной линией округлых бедер, стройными ножками и грациозной походкой, Алина Холмская, являла собой безупречный пример распустившегося цветка, прекрасного, необыкновенного, редкого. У нее был плавный изгиб шеи и изящные движения рук. Гладкой кожи лишь чуть-чуть коснулся золотистый загар. Овал лица слегка напоминал форму сердца, чуть широковатый в скулах и зауженный к подбородку. А на нем красивой, мягкой формы губы, подкрашенные золотисто-коралловым блеском, из-под которых проглядывала полоска ровных, жемчужно-белых зубов, носик был небольшим и аккуратным, а широко распахнутые глаза, цветом напоминали поросль молодой листвы и были прозрачны, как вода родника. Теперь их уже не портили очки, которые Алина носила едва ли не с первого класса, теперь их огибали пушистые ресницы, а невысокий лоб прочерчивали брови, полудугой в цвет бронзово-золотистым волосам, подстриженным в модную короткую стрижку – поп-каре. Светло-зеленый, летний костюмчик, топ и короткие шорты, очень шел ей, дополняли образ, подчёркивая цвет глаз, и был как нельзя кстати в этот жаркий летний денек.
Теперь уж вряд ли тете и дяде стоило волноваться, их девочка, превзошла все ожидания, превратившись из нескладной, очкастой зубрилы, в прелестнейшее, восхитительное существо, бесценное и самое дорогое для них. Они ни о чем ее не спрашивали, но предполагали, что это Максим, старший брат Алины, у которого она в Минске жила, так
