тательной голове что-то изменится, и я передумаю идти на официанта, но все-же мне очень хотелось поступить на специальность официант.
Училась я не столь хорошо, но балл позволял без проблем мало того поступить, но еще и трудоустроиться после второго курса.
Мне поистине нравилась эта работа, ведь я всегда успевала выполнять заказы и делала все достойно. Собственно, из-за хорошо проделанной работы мне давали чаевые.
Но работа иногда кипела полным ходом:
– Эми, там на третьем столике новый клиент! – говорила моя подруга и одновременно коллега Кира, с которой я знакома еще со школы. – Я пока отнесу тарелки, а ты иди прими заказ.
– Уже бегу, – без какой-либо проблемы пошла я к третьему столику.
Сегодня еще вечером приедет проверка, поэтому надень, пожалуйста, шапку.
– Я не могу ее носить!
Именно в этом ресторане мы обязаны были носить шапки, подчеркивающие имидж заведения. Но они были настолько неудобные, что никакой нормальный человек не стал бы надевать это на голову. Шапка была с креплением, которое сильно затягивало волосы, а при снятии некоторые волосы вырывались с сильнейшей болью.
Честно говоря, если бы не шапка, то моя работа была бы просто раем.
Проверки к нам приходили часто и именно из-за них правило о ношении шапки становилось обязательным.
– Опять проверка? Она вроде-бы была на прошлой неделе.
– Да тут проблема не в этом. Мне тут птичка нашептала, что к нам в ресторан приедет какая-то шишка, поэтому нам придется очень нелегко сегодня, – рассказывала Кира и закрывала рот рукой, чтобы по камерам не смогли узнать, что мы обращаемся, а не работаем.
– И кто он?
– Как всегда какой-то богатенький папик, – с насмешкой усмехнулась Кира, ведь она ненавидела подобных людей, которые только и желают, чтобы их ценное одеяние было замечено всеми персонами.
Порой мы и не справлялись…
Как например в этот вечер, когда все приезжие посетители, пришли в ресторан лишь бы увидеть ту самую знаменитость.
– Ты как там? Справляешься? – постоянно, когда мы пересекались между столиками, спрашивала Кира.
Ей тоже очень нравилась данная работа. Она с удовольствием разделяла эти часы работы со мной.
Кира была очень милая, слегка эмоциональная, в особенности, если ей дадут чаевые выше среднего. А среднее в нашем заведении – это десять долларов.
Энтузиазм Киры, радовал всех, кто заходил к нам. Она всегда стремилась, чтобы получить больше заказов и подарить радость большему количеству людей. А ее внешность всегда не только завлекала клиентов, но и выделяла среди других официантов.
Ее ярко-закрученные волосы, покрытые нежно-светлой краской, подчеркивали ее форму тела. А маленькие веснушки делали из нее вид добродушного человека.
И иногда я ей завидовала, ведь внешность ее была точно лучше, чем у меня. У меня с подростковым возрастом начали появляться прыщи, бородавки и все мерзкие дряни, которые сделали мое лицо еще безобразнее.
Иногда у меня появлялись мысли о том, что думает человек, сидящий передо мной и смотрящий на мое лицо во время работы. Может быть у кого-то появлялись обо мне мысли: "что за уродка" или "что я лицом не вышла". Такие мысли обо мне, которые я сама и придумывала, меня иногда расстраивали. Но я все-равно продолжала носить тяжелые тарелки, пытаясь не думать о мыслях окружающих.
Перерыв у нас был только на десять минут, когда можно было сходить в туалет или переобуться.
Платили нам достаточно. Сумма, подсчитанная за месяц, меня радовала. Я могла себе позволить купить крутые гаджеты или отправиться в путешествие, но я копила на свою мечту. Мечту о собственном кафе. И оставалось совсем немного…
– Почему вы так долго сидите тут? – начал возмущаться наш начальник Боб.
– Мы уже выходим, – сказала я.
– Стойте, я хочу вас предупредить, что уже через полчаса приедет Кельвин Ругати и его сын Ричард Ругати старший, – начал рассказывать Боб, а мы никак не реагировали на это.
Обычно во время приездов таких гостей из состава ресторана не рад никто, кроме Боба.
Мы с Кирой стояли в сторонке, во время того как в ресторан заходили эти два изумительных богача.
Как только зашел полноватый, но все же в деловом костюме, человек, я подумала, что ничего лучше уже не светит. Но потом, следом за отцом,
