опять же из мемуаров Анны Михайловны: «Мы – местная сенсация, на нас показывали пальцами». Но еще оставалась относительная свобода передвижения и общения; пускай и с немалыми затруднениями, они могли все же устроиться куда-то на работу и самостоятельно снять жилье.
Одно время Ларина обитала по адресу: Набережная 1‐го Мая, дом 123, квартира 3. Улица, протянувшаяся вдоль искусственной волжской протоки, доведенной до ума в начале XIX века (когда-то Варвациевский канал, или в просторечии «Канава»), и сейчас не сильно изменилась по сравнению с предвоенными временами. Та же дореволюционная застройка – мещанские или купеческие домишки, зачастую с балконом на втором этаже, те же деревья вдоль тротуаров. Все довольно обшарпанное, кое-где даже почти руинированное, зато преимущественно аутентичное. Велика была вероятность, что сохранился и дом по упомянутому адресу, так что, оказавшись в Астрахани, автор этих строк, движимый любопытством, добрел по набережной до строения под номером 123. Увы, именно здесь в исторической застройке образовалась брешь: на этом месте, в глубине участка за каменным забором, теперь красуется новодельный кирпичный особнячок с мансардой и черепичной крышей.
А в 1937‐м (и наверняка еще десятилетия после) тут стоял типичный для старой Астрахани купеческий дом, при советской власти поделенный на несколько квартир. В одной из них Анне удалось снять комнату у хозяина – рабочего местного пароходства. Можно сказать, ей повезло: вообще-то горожане категорически отказывались сдавать жилье прибывшим ссыльным, не без оснований предполагая, что в случае чего могут и сами угодить «под раздачу». Обывательские опасения оказались не напрасными: уже 5 сентября среди московских «жен врагов народа» прокатилась первая волна арестов. Хозяин тут же велел Анне Лариной съезжать из комнаты, и она вроде подыскала другой вариант, а заодно и сумела найти наконец работу – ей пообещали должность секретаря на рыбоконсервном заводе.
Однако 21 сентября в квартиру постучались сотрудники НКВД во главе с капитаном госбезопасности Лехемом – так записано в протоколе обыска, который через много лет обнаружился в архивном деле. При чекистах имелся и ордер на арест, где утверждалось, что Анна Ларина «достаточно изобличается в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58 п. 10 и 12 УК РСФСР». Отсюда мораль: «Мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в Астраханской тюрьме». С означенной тюрьмы началось то, что Анна Михайловна назвала впоследствии своим «адовым путем». В декабре постановлением Особого совещания ей назначили восемь лет заключения, и она двинулась по этапу в Томскую область.
Я была отправлена в лагерь до осуждения Бухарина. Я долго ждала процесса – целый год. Я понимала, что приговор будет смертным, другого не ждала и молила о скорейшем конце, чтобы прекратились мучения Николая Ивановича.
В астраханской ссылке, после общения с собратьями и особенно
