натруженной спиралью и, развеяв полумрак слабым светом в сорок свечей, обозначила вновь прибывшего. И да, это была не Прасковья Тихоновна. Застыв в дверном проеме уцепившись одной рукой за кроссовок вроде гигантской неуклюжей цапли, перед Пашкой предстал в немом недоумении «пропащий Ивашка», второй квартирант и сосед, по совместительству.
Кочетков Ивашку знал, так как накануне некоторое время провел с ним на одних, прости господи, нарах, и в тот момент Петров парню не понравился. Искренней и преданной любовью он не воспылал к юноше и теперь, и отметил его прибытие с большой досадой. Белый день, свежая голова, ясный взгляд – однако все то же неприятие. Ну, вот что поделать? Первое впечатление оно тверже гороха. Одно лишь смущало. Библиотекарь отметил, что квартира для сотрудников.
Ивашка? Сотрудник? Ничего, кроме горькой усмешки, у Кочеткова это не вызвало, и он быстро выбросил эту мысль из головы. Ну не вязался образ нахального юнца с суровым работником органов.
– Что уставился, невиноватый? – Ивашка на удивление быстро пришел в себя и, скинув кроссовки, по-хозяйски прошлепал в кухню, откуда тут же зазвенела посуда. – Старуха меня набрала, сказала, что я теперь не один в таких хоромах тусю, – после слова «хоромы» сквозь звон посуды послышался ироничный смешок, – однако не ожидал, что сокамерника встречу. Тебя же вроде отпустили? Соскучился?
– Иван, – Пашка тяжело вздохнул и, решив расставить все точки над i, проследовал вслед за наглецом, – мы должны серьезно поговорить.
– Это с тобой, что ли, серьезно поговорить, деревня? Да ты на себя посмотри! Ну куда тебя понесло из родного колхоза? Сидел бы дома, семечки лузгал, мял молодок да на гармошке… Да и потом, – парень на секунду замешкался, – откуда ты вообще знаешь, как меня зовут? Я тебе в каталажке проболтался? Не помню. Во! Все сошлось. Карга тебе старая про меня наплела. К гадалке не ходи. Так ты ее больше слушай, лапоть навозный.
Сокрушительный удар в челюсть должен был отшвырнуть наглеца к стенке и оставить его там несуразным пятном на обоях. Но Ивашка с легкостью балетного танцора увернулся и, чуть придав ускорение, отправил по незамысловатой траектории не легкого Кочеткова, который, круша мебель и сметая на своем пути некстати подвернувшуюся посуду, постарался запечатлеть свой образ на стене.
Встретившись со стенкой локтями, Пашка в уныние не впал. Житейская сермяжная мудрость, крутившаяся у него в голове, подсказала, что с этим противником на дистанции работать не стоит, а вот добраться и войти в контакт, да так, чтоб ребра затрещали, вот это стоит попробовать. Выдохнув и издав звук пожарной сирены, Кочетков рванул вперед, отшвырнув с пути кухонный столик, однако наглец-малолетка снова извернулся и каким-то чудом, будто по мановению волшебной палочки, оказался в тылу, по которому тут же приложился босой ногой. Его хозяин взвыл, однако удар был скорее обидный, чем причиняющий неудобства. Развернувшись на сто восемьдесят
