, беспокоитесь, – жеманилась хозяйка. – Зачем такой изъян…
– Что за изъян! Мы на ту же цену у вас сами постараемся брюхом вынести.
– Что вы, помилуйте! У нас всего и закуски-то пирог с сигом да язык с тертым картофелем. Ну, конечно, селедка и колбаса… А вы всегда так церемонитесь…
– Сегодня уж без церемонии. Вы говорите: на рубль не съедим. Как не съесть! Ведь нас тоже трое: я, жена да сынишка. Вы не смотрите, что он маленький. Дети-то еще больше едят. Возьмем язык с картофелем… Шутка ли по нынешнему времени картофель! Ведь он рубль четверик, тогда как на самом деле должен бы быть три гривенника.
– Ох уж и не говорите! Верите ли: мастеровых не знаешь, чем и кормить при такой дороговизне. Генералам только и есть нонешний-то картофель. Заладили мы на прошлой неделе треску и овсяный да гороховый кисель… Квартиру провоняли, а какой толк? Только живот пучит. У нас тоже публика ходит и благородные давальцы, так ругаются.
– А вы печенку да свиные почки попробуйте в щах-то варить. Дешевле солонины. Я вон у себя на извозчичьем дворе в лучшем виде артель кормлю. И сала вволю, и навар есть. – Полюбезничав с хозяйкой насчет дороговизны, гость сел. – Отлично, отлично, – говорил он хозяину. – Квартира совсем барская. Только аристократам и жить. Одно вот, что русской печи нет в кухне; ну, и лежанку в чистой горнице следовало бы. Я заглянул к вам на нары – просто хоть танцуй. Да вот что: велите-ка там стены-то серым мылом натереть. Нужды нет, что они вновь выкрашены. При мыле-то нечисть не так скоро заводится.
– А спальню нашу видел? – спросил хозяин. – Так шкапами отгородили, что и не заметишь. Спереди как бы кабинет вышел, а за шкапы какую хочешь дрянь вали. Три воза спрятать можно. Удобства много.
– Ну, желаю жить-поживать да деньги наживать. Можно поздравить с новосельем-то?
Гость умильно взглянул на стол с закуской.
– Погоди, дай протоиерею-то благословить, – остановил его хозяин. – Без благословения как-то неловко. Через это, говорят, у хозяев деньги не будут водиться. Да где ж это он запропастился? Сказал, что к часу будет, а теперь скоро два.
– Это ты протопопа-то? А сегодня купца Раковина хоронят. Так, пожалуй, на выносе и на отпеванье. Ну, пригласили выпить-закусить.
Вскоре явился священник и принес с собой запах покойника и ладана. Дьячок, откашливаясь басом, начал раздувать кадило.
– Истинно, можно сказать, так и умереть приятно, – рассказывал, благословляя гостей, священник, все еще находящийся под впечатлением богатых похорон. – Гроб золотого глазета, такого сорта, что глазет колом стоит, покров кованой парчи. Уж и постарался же гробовщик Шумилов! Регалии на шести подушках. Одних протоиереев шестеро… Архимандрит впереди. Говорят, на второе блюдо живые стерляди будут. Досадно только, что я очередной по приходу и нельзя мне было на обеде остаться. Впрочем, зашел и перед обеденной закуской воспользовался. Восторг что такое! Сортов двадцать всякого соленья и копченья.
– Богатые-то люди при таком обилии духовенства – прямо в рай… – заметил кто-то.
– Ну, там каждому по делом его. Можно начинать? Признаться, я тороплюсь, потому у меня тут панихидка еще в три часа по одной старушке.
– Сделайте одолжение, батюшка, – только вас и ждали.
Начался молебен. Гости и мастеровые наполнили комнату. Мальчики-ученики, пропахнувшие деревянным маслом, усердно молились и поглядывали на закуску. Один из них, стоявший ближе всех к столу, украдкой взял с тарелки кильку и, засунув ее себе в рот, поклонился в землю, наскоро прожевывая кусок. Это не уклонилось от взгляда подмастерья. Он дал ему подзатыльник. Мальчишка взвизгнул. Хозяин спросил, в чем дело, «прибавил на орехи», дернув за вихор, и запел, подтягивая священнику: «Правило веры и образ кротости…» Гости тоже пели. Кончилось «многолетием». Священник взял кропило и пошел окроплять дом. Два мальчика понесли миску с водой. В мастерской хозяин, указывая на учеников, сказал:
– Батюшка, нельзя ли моим сорванцам легкое поучение в виде острастки, а то, верите ли, удержу нет. Такое баловство, что ужасти! Все руки о затылки обломал. Авось с ваших слов людьми будут.
Священник откашлялся.
– Отроки благочестивые! – сказал он. – В сей новой рабочей храмине отдайтесь прилежанию к поручаемым вам работам по мере ваших сил и способностей. Отриньте леность – мать пороков и почитайте наставляющего вас на ум-разум хозяина. Мните, что он печется о вас, поит и кормит, а посему и воздайте ему сторицею.
– Нельзя ли, батюшка, прибавить, чтоб вот тоже ламповых стекол меньше били, а то просто разорение! Стекло-то ведь двенадцать копеек, – вставил свое слово хозяин.
– Ну, уж это вы сами от себя… Мне лишнее…
– А насчет воровства? На прошлой неделе вот эта шельма вдруг кусок сафьяну…
– К
