мира сего» в первую очередь, Британии, в лице Кастлри, беарнский адвокат-недоучка на престоле Франции был не нужен. Капитал доверия к нему среди союзников иссяк окончательно и бесповоротно. Спорить с Британией – владычицей морей – тогда было невыгодно никому. Вот и Бернадотт во время понял, что его карта будет тут же бита и может всплыть, что он находится на секретном содержании у «нации лавочников», а потому предпочел выждать. К тому же, Норвегию еще предстояло «проглотить», а в силах коварного Альбиона было сделать так, что этот лакомый для Швеции «кусок европейского пирога» мог стать «комом в горле» (или «поперек горла», впрочем – это «кому как нравиться, тот тем и… давится!?»).
А потом Бернадотту пришло сообщение о падении Парижа и отречении Наполеона от престола. И только после этого Бернадотт проявил невиданную прыть. «Бесхозная» корона Франции неудержимо манила к себе Его Королевское Высочество (Величеством он еще не стал!). Он попытался было собрать побежденные французские части, поставить их под белые знамена Бурбонов и вместе со своими шведами (Бюлова и Воронцова с Винцингероде у него уже отобрали) двинуть их на Париж. Но лавинообразные события во Франции опережали всех, в том числе, и его, и все его поспешные «трепыхания» были уже бесполезны. Запоздалая попытка найти себе достойное место на родине погасла, не успев разгореться.
Родина не простила ему его «побега» в Швецию ради тамошнего престола. Французское общество, по крайней мере, парижане, восприняло претензии наследного принца Швеции на освободившийся престол Франции с нескрываемой враждебностью. Под окнами дома (в котором под охраной русских казаков, выделенных ему его венценосным протеже Александром I остановился крон-принц шведский), были слышны крики: «Прочь, изменник! Прочь, вероломный!»
Слишком дорого стоило ему и приобретение Норвегии. Главные победители генерала Бонапарта (Англия, Пруссия и Австрия) его уже просто игнорировали. Тогда как могущественный, влиятельный и отнюдь «непрозрачный» (так звали лукавого русского царя, отменно знавшие его характер царские приближенные!) российский император, верховодивший весной 1814 г. процессом назначения в Париже нового короля Франции, как всегда играл в свою игру. Обосновавшись в Париже во дворце Талейрана (наимудрейший «хромоногий черт в сутане знал что делал!) на улице Сен-Флорантен, политеса ради Александр I поинтересовался у всезнающего хозяина дома относительно перспектив установления во Франции конституционной монархии во главе с бывшим маршалом Бернадоттом, а на тот момент шведским крон-принцем Карлом-Юханом. В ответ царь Всея Руси услышал абсолютно отрезвляющие слова. «Бернадот, – не задумываясь, отрезал Талейран, – не может быть ничем иным, как только новой фазой революции, – и с презрением добавил: – Сир, к чему же выбирать солдата, когда вы только что низвергли величайшего из всех солдат?» И как бы это не раздражало адвоката-недоучку, но Талейран
