И сделай, что я сказал.
Я быстро достаю из умывальника одежду, выжимаю ее и запихиваю в рюкзак. Книжки и тетрадки, конечно, намокнут, но не выбрасывать же форму здесь.
Запираюсь в кабинке и жду. Чем больше времени проходит, тем сильнее я себя накручиваю. Что если Огнев приведет друзей, чтобы поржать? С него станется поиздеваться после того, как я огрызнулась в классе.
Все еще сильно нервничая, выхожу из кабинки, подхожу к окну. Второй этаж, прыгать слишком рискованно. Не убьюсь, конечно, но сломать руку или ногу могу. Еще и опозорюсь.
– Открыть сможешь? – слышу голос за дверью.
Дергаюсь. Бегу в кабинку, закрываюсь.
– Зачем?
– Тарасов, дверь вскрой, а? Вопросы я тебя не просил задавать.
– Тут камеры, так-то… нас накажут.
– Тебя я накажу, если ты сейчас замок не откроешь, ясно? Наказание тебе не понравится, поверь.
Больше я ничего не слышу. То ли парни молчат, то ли ушли. Выйти не решаюсь. Жду.
– Всё.
– Молодец, Тарасов. Свободен.
Дверь открыта, голоса теперь слышу совсем близко.
– Войти дашь? Руки помыть.
– Иди мой. И проваливай.
Я слышу шаги, затем шум воды. Почти не дышу, и сердце колотится на разрыв. Уверена, если приложить пальцы к вене на шее и посчитать количество ударов сердца в минуту, то этот показатель превысит все допустимые отметки.
– Иди уже, Тарасов.
Я снова слышу шаги, затем закрывается дверь. Я дрожу. Понятно ведь, что никого, кроме Огнева, в туалете больше нет. Но он все равно стучит. Так, как и сказал.
“Тук… тук-тук”
В другую кабинку, не в мою.
Я отвечаю ему стуком и тихо шепчу:
– Я выйду сама, хорошо? Ты уходи.
Огнев дергает дверь в мою кабинку, я с перепугу пячусь назад и падаю на унитаз. Не могу удержаться на ногах.
– Эй, новенькая. Ты там жива?
– Жива. Уходи.
– Что они тебе сделали?
– Ничего.
– Тогда выходи.
– Нет.
На мне прозрачные колготки и нижнее белье. Красивое, конечно, не с какими-то слониками. Но вот так перед ним показаться – ниже моего достоинства.
– У меня спортивный костюм есть. Надо?
Откуда он знает? Если только…
– Это что – ты устроил?
Он молчит, и меня прорывает. По щекам катятся слезы, в груди давит от обиды. Как он мог вообще? Сначала сделать это все, а потом… потом типа помогать?
Решительно встаю, утираю слезы со щек. Еще не хватало показывать ему, что я плакала! Щелкаю замком, дверь открывать не спешу. Огнев тоже не трогает. Так и стоим.
Он – там, я – здесь. Страшно теперь, но не обратно же закрываться.
Потом напоминаю себе, что это он устроил. И он все уже видел.
Толкаю дверь. Выхожу, прикрываясь рюкзаком.
– Доволен?
