что не воспользовался советом Маркушки. Бить надо было по шее, ребром ладони в становую жилу. Или просто, без затей каменюкой в висок. Гад живучий!
– Можешь ли ты подтвердить, что этот человек действительно Оберон Александр Свенельд Хорт, седьмой законный сын Свенельда Германа Хорта и Исонды Ингеборги, дочери владетельного Арнольда, рожденный в год кометы на исходе месяца травня?
Рыжебородый в дурацком парике вычитывал по большому свитку с княжеской печатью, старательно водя по нему пальцем.
– Не знаю я никакой Ингеборги, – просипел Семерик, – но это он. Младший из ублюдков Свена Топора.
Да вы приглядитесь, он приметный. У него одна прядь волос седая, из темечка растет, прямо на лоб падает. Такой уж уродился. Бог шельму метит.
Все посмотрели на Обра. Седая прядь, о которой он и думать забыл, даже под слоем пыли отчетливо виднелась среди прочих, от природы черных. Капрал оживился, порылся за пазухой, извлек оттуда еще один весьма потрепанный свиток, бегло просмотрел его, загнул нужное место и передал рыжебородому.
Тот долго вчитывался, шевеля губами, потом солидно кивнул.
– Означенная примета в описании имеется. Показания свидетеля имеются. Личность обвиняемого можно считать установленной.
– Он это, он, – мстительно твердил Семерик, – родной брат того подонка, что доченьку мою загубил.
– Сам ты подонок, – не выдержал Оберон, снова рванувшись вперед, так что острия палашей вонзились в кожу, – шкура продажная! Благородный Хорт вам честь оказал! Катерину твою как жену почитал.
– Че-есть! – издевательски протянул Семерик. – Опозорил девку, наградил ублюдком. Кто на ней теперь женится-то? А ведь какая красавица была.
Лицо его вдруг скривилось, глаза наполнились мутной влагой – вся жизнь в страхе! Днем и ночью ждешь: пожгут, ограбят или пронесет, обойдется.
Толпа сочувственно загудела. Обр мог бы сказать, что Семерик неплохо нажился, перепродавая кое-что из добычи Хортов, но не стал. И так унизился, наболтал слишком много. По груди из свежей царапины медленно стекала липкая струйка. Внезапно он почувствовал, что силы закончились. Но падать при всех по-прежнему считал ниже своего достоинства. Покрепче утвердился на разбитых ногах и вновь уставился на луну, которая постепенно теряла нежную прозрачность, наливаясь ярким холодным блеском.
Между тем под дубом молодцеватый капрал бодрым голосом докладывал, что означенный Оберон Александр Свенельд Хорт обвиняется в многочисленных преступлениях против властей предержащих, а именно в попытке вооруженного грабежа при отягчающих обстоятельствах, а также в зверском убийстве рядового Ингви и поручика Ларса, а также в сопротивлении при аресте, чему имеются многочисленные свидетели.
«Ну надо же, – озадаченно подумал Обр, – выходит, я офицера уложил. Нашим про такое даже рассказывать не стоит. Все равно не поверят».
Представителя военной власти сменил кто-то из городских. Этот мялся
