рядом, подобрала подол юбки и шарф, отстраняясь от Малини, и повернула голову к окну.
Малини остановилась перед полицейским участком Буртоллы, не решаясь войти. Она была сама не своя, тело казалось чужим, безжизненным, тяжелым и непослушным. Несколько констеблей курили снаружи и потягивали чай, искоса поглядывая на нее. Некоторые лица показались ей знакомыми. Но она не могла сосредоточиться настолько, чтобы их вспомнить. Наконец она вошла внутрь.
Выходя из участка через некоторое время, Малини чувствовала себя как в тумане. Ощущая легкость и пустоту в голове, огляделась вокруг и поймала себя на том, что не может пошевелиться. Сила, которая двигала ею с утра, картины обожженной плоти, преследовавшие ее всю ночь, неудержимое беспокойство, заставлявшее ее действовать, – все это внезапно и полностью покинуло ее.
Она опустила глаза, рассматривая свои ноги. Сандалии нуждались в починке. Ноготь на большом пальце был сколот по диагонали, на нем все еще виднелись следы лака, нанесенного несколько месяцев назад. На грязном подоле сари запеклось что-то похожее на ошметки тухлятины. Сделала шаг, один, другой. Шла медленно, как будто вспоминала, как это делается. За воротами участка, где обычно толклись полисмены в любое время дня и ночи, Малини увидела большой валун и присела. Она бросила взгляд на наручные часы – время приближалось к полудню. Она сидела долго, наблюдая, как солнце опускается к горизонту и медленно наступают сумерки.
Глава 6
Лали оглядела молодого человека, стоявшего перед ней. Сгорбленная спина, руки, казавшиеся слишком тонкими, почти истощенными, поникшая голова – все выдавало в нем человека, безропотно несущего тяготы жизни. Он не брился несколько дней, и щетина скрывала впалые щеки, заполняя тени, залегшие под острыми скулами. Надо бы предложить ему остаться, отдохнуть хотя бы с месяц. Она могла бы кормить его, присматривать за ним. Он был еще ребенком, когда Лали уехала. Младший в семье и единственный сын. Что бы ни думал их отец о куче народившихся девчонок, сыном-наследником он бесконечно гордился. Отец ни разу не поднял на него руку, даже ветру не позволял дуть на него слишком сильно. Лали полюбила брата с той самой минуты, как он появился на свет. И теперь его большие глаза все так же удивленно смотрели на мир.
Глядя на брата, Лали чувствовала, как разливается в ней неизбывная нежность. Она промыла чечевицу второй раз, затем третий, медленно перебирая пальцами красные зерна в мутной воде.
– А как же девочки? – произнес он голосом чуть громче шепота, словно побежденный еще до начала сопротивления. – Если я не заплачу за книги в этот раз, они больше не смогут ходить в школу. Там хотя бы обеды… – Он совсем сник.
Лали вздохнула, после чего заметила с некоторой злостью:
– С чего вдруг ты заговорил о школе? Разве я когда-нибудь говорила, что им не нужно учиться?
Она хотела добавить, что, если дела
