ума, если его заботит, что думает «отец»… «Ну и что?» – спросила она. «Вот, возьми», – сказала женщина, протягивая ему полотенце, как будто он был ее помощником, а не президентом звукозаписывающей компании. «Майкл! О, Майкл, – крикнула Росс, уходя. – Ну где же этот мальчик?»
Со времен Сэмми Дэвиса-младшего мир не видел ребенка-исполнителя, обладающего таким же врожденным чувством сцены, как Майкл Джексон. Как певец и танцор молодой Майкл излучал просто сверхъестественную харизму. После того как юноша записал меланхоличную блюзовую песню Смоки Робинсона Who’s Loving You? у сотрудников Motown был только один вопрос: «Где он научился так выражать свои чувства?» Ответ был в том, что ему не нужно было учиться, казалось, он просто знал.
Продюсеры всегда удивлялись тому, как в перерывах между сеансами записи Майкл играл в детские игры, такие как карты и прятки, а затем подходил к микрофону и исполнял песню с эмоциональной гибкостью и осмысленностью человека, испытавшего немало душевной боли. Не менее удивительным было то, что помимо демонстрационных записей песен, спетых сессионным певцом, чтобы дать Майклу направление главной мелодии, а также очистить его дикцию, которая была постоянной заботой Дика Ричардса, в студии Майкл был в значительной степени предоставлен самому себе. Когда ему сказали спеть как отвергнутому поклоннику, никто в студии на самом деле не ожидал, что он это сделает, что он прочувствует эмоции человека с разбитым сердцем. Да и как они могли думать иначе? В конце концов, ему было одиннадцать.
«Я скажу тебе чистую правду. В самом начале я не знал, что делаю, – однажды признался мне Майкл. – Просто делал. На самом деле я умел петь и ничего не контролировал. Все получалось само собой. Не знаю, откуда это взялось… просто пришло. Половину времени я даже не понимал, о чем пою, но всегда чувствовал стоящие за словами эмоции».
Продюсеру Дику Ричардсу приходилось сажать Майкла на мусорное ведро, чтобы он пел в подвесной микрофон над ним. Джермейн и Джеки стояли по обе стороны от брата (на первых порах Марлон и Тито редко записывали бэк-вокал, так как ни один из них не обладал гармоническим слухом). Ноты стояли перед лицом мальчика на пюпитре. Находясь за пультом управления, Ричардс мог видеть в студии лишь Джермейн и Джеки, которые стояли по обе стороны от двух кроссовок, болтающихся по бокам мусорного бака.
Когда Майкл и его братья стали профессиональными артистами, существовало, вероятно, миллион столь же талантливых молодых танцоров. Что отличает артиста от уличных танцоров, – так это его исполнение, несомненно, сформировавшееся за годы наблюдения за хедлайнерами ритм-н-блюзовых концертов, в которых он и его братья обычно появлялись. Уже ребенком он понимал, какие приемы работали.
У легендарного соул-певца Джеки Уилсона Майкл научился важности сценической драмы. Он быстро понял, что резкое опускание на одно колено, старый прием Уилсона, обычно заставляло аудиторию кричать от восторга. Однако по большей части наблюдение за молодым Майклом напоминало наблюдение за сотой копией Джеймса Брауна. Подросток позаимствовал у самопровозглашенного
