прежней, казалось, даже еще более веселой и праздничной жизнью. Работали вовсю рестораны, казино и другие увеселительные заведения. Их посетители изо всех сил делали вид, что не существует другого Владивостока: Семеновского базара, торгующего контрабандой, Корейской слободы с ее опиумными притонами и окончательного «дна» – разноязычного квартала Мильонка, в грязных харчевнях которой веселились авантюристы, мелкие торговцы, шулера, проститутки и мошенники со всех концов мира. Этот квартал был своеобразной Хитровкой Владивостока. Его обитателей следовало опасаться.
Но гораздо больше опасения у нарядной публики, фланирующей по Светланской, вызывали солдатские казармы Русского острова, железнодорожные мастерские и рабочий поселок на Первой Речке, мощные заводы – Дальзавод и Эгершельда, сплоченный рабочий коллектив порта.
Опасаясь именно этих сил, консулы Японии, Великобритании, США, Франции, Китая и Бельгии заявили Владивостокскому Совету протест против ликвидации органов власти Временного правительства, приостановки работы таможни и укрепления милиции красногвардейцами. Единственным законным и «демократическим» органом власти в городе и в крае они считали земскую управу. В это время во Владивостоке находилось двенадцать консульств различных стран и консульский корпус как бы представлял в городе мировое общественное мнение.
На иностранное присутствие в бухте Золотой Рог своеобразно откликнулись и торговцы ходовыми продовольственными товарами.
Спустившись однажды из гостиницы в ближайшую булочную, Василий обнаружил там небывалую прежде очередь. А хлеб, оказывается, подорожал почти вдвое.
– Скоро муки и вовсе не будет, – намекал булочник в ответ на глухой ропот очереди.
И в самом деле: через несколько дней городские газеты сообщили, что по требованию Владивостокского консульского корпуса объявлена экономическая блокада Советского Приморья. Запрет ввоза и вывоза – эмбарго – наложили на те 200 тысяч пудов пшеницы, которые были закуплены Советами в Маньчжурии. Готовое к отправке зерно осталось в трюмах пароходов в харбинском порту.
Те, кто не удержал Россию, грозили ей мощью иноземных военных кораблей и голодом. Значит, правда была не на их стороне. Но угрозу следовало принимать всерьез и готовиться к отпору.
А жить становилось все труднее, и Василий подумывал уже о том, что, пожалуй, пора съехать из «Тихого океана» и поискать жилье подешевле. Но тут, словно подслушав его сомнения, администрация гостиницы сбавила оплату номеров – иначе, глядишь, и вовсе останешься без проживающих.
В эти дни Василий с тревогой пробегал пахнущие свежей типографской краской листы местных газет. Одна из них, «Дальневосточные известия», разъясняла, каковы условия приема в революционную Красную Армию, писала о ее задачах и принципах формирования. И не раз, заканчивая тренировки, он слышал, как его ученики переговариваются, выходя из спортзала:
– Ну что, идем в военный городок на Первой
