тесном, затемненном, несмотря на солнечный полдень салоне нечем дышать. Пахнет резиной, кожей, лекарствами и потом. Два крупных санитара усаживаются по обе стороны от болезненного моего тела. Я прикрываю глаза и чувствую как их горячие руки ощупывают мой лоб и руки. Они проверяют пульс. Вероятнее всего он превышает сотню ударов в минуту. В крови тяжелые транквилизаторы и любое движение, даже движение мысли становится непосильным. Все, на что способно парализованное тело и парализованный рассудок – погрузиться в тяжелый, болезненный сон.
***
Я мертва. Я мертва? Я вижу, слышу, чувствую. Но разве заботит это тех, кто хоронит меня? Могила. Мягкая, влажная земля. Запах ее дурманит как магические благовония или ладан. Я пьяна от этих запахов и похоронных песнопений. Падение было недолгим и мягким. Я погрузилась в прохладную землю и устремила взор на женщин в черных вуалях и мужчин в строгих костюмах. Кто-то закурил, кто-то вытирает черным платком слезы. Родных, на удивление, среди провожавших меня не было. Были те, чьих лиц я ранее никогда не видела. Гробовщик с лопатой устало стучал ногой по краю могилы и на меня сыпалась земля. Я закрыла глаза на долю секунды, но она стала вечностью, и открыв их я не видела ни земли, ни гроба, ни людей в черном. Я видела белые потолки.
На мне синяя сорочка, и ничего более. На мне кислородная маска а в венах обеих рук ЦВК. Я срываю с себя эти спасительные приборы, но не падаю замертво. Ведь я совершенно здорова. Выхожу в пустой коридор, а он словно и не пуст, но заброшен уже долгие годы. Босые ноги ступают по грязному полу, и я чувствую ступнями каждый камешек и каждую песчинку. Иду прямо, к центральной двери, но она пусть и доступна взору, но поразительно далека от меня. Я иду быстрее, но злосчастный коридор словно растягивается, и желанная дверь только отдаляется. Силы на исходе. Я словно вечность шла прямо, но все оставалась на месте. Обессиленная я падаю на землю и обращаю взор на потолок. Флуоресцентная лампа мигает и в итоге свет гаснет. Я обращаюсь во тьму.
Запах гнили и сырости бьет в нос. Руки мои закованы в цепи, но цепь довольно длинная, и мои движения не ограничены в пределах растяжения цепей. Стоит натянуть их, стремясь к освобождению – железо впивается в кожу и ранит. Но на своем двухметровом матраце я вполне свободна. Но только на нем. Сколько лет прошло? Я помню коридор, помню могилу, но совершенно не удивлена тем, что оказалась в подвале. Видимо я здесь давно. Я секс-рабыня, инструмент шантажа или корм для маньяка? Впрочем, я скоро узнаю это из первых уст, ведь слышу шаги по подвальной лестнице, и крупные ноги в потрепанных берцах уже доступны взору. Зажигается свет, толпы крыс разбегается по углам а я от яркого света прикрываю глаза и открыв их вижу свет, и чувствую запах ладана.
Католическая церковь совершенно пуста. Я христианка, но не католичка, и в костеле я впервые. Завораживающая тишина и сладкий запах, греющий душу. Передо мной статуя плачущей Мадонны. Она безумно красива. Я разглядываю трещины на мраморе и замечаю движение в ноздрях и глазницах Мадонны. Красота ее тут же исчезает, и из лицевых отверстий выползают тараканы и черви. Они падают мне под ноги и омерзительно двигаются. И вот не статуя Богоматери передо мной, а взгляд мертвеца. Мертвеца, давно уже погибшего и гниющего. Он простирает руки ко мне, желая объятий, а я бегу прочь. И вот поезда.
Шпалы, рельсы, бесконечная железная дорога и более сотни путей. В какую сторону они направляются? Как выйти? И вот на меня уже летит грузовой паровоз. От страха я перебегаю с одного пути на другой, и тут же мне приходится перебегать обратно, ибо поезд теперь летит по тому пути, на котором впервые я спаслась. Я словно в самом эпицентре. Я не могу бежать прочь, но все, на что хватает моих сил и моей ловкости – перебегать с одного пути на другой в беспорядочном темпе. Прошла, кажется, целая вечность. Я чертовски устала. От страха и паники я падаю без сил и более не пытаюсь спастись. Я вижу поезд, вижу его массивные колеса, слышу гудение, но остаюсь на месте. Удар был болезненным, но тут же наступила глухая тишина. И я обратилась в вечный сон. Вечный, казалось мне, но и тут я пробудилась.
Пробудилась чтобы пройти по лестнице, в здание с зарешеченными окнами и вечно запертыми дверями. В приемном покое я подписала пару бумаг, и снова прикрыла глаза. Но снов не было. Я просто видела темноту. И последнее. Я достигла апогея. Я в пятой, надзорной палате четвертого отделения психиатрической клиники имени Эрдмана Юрия Карловича. В самом пекле.
(с) Светлана Термер
***
Часть 1. Глава 2.
Продолжительный сон перестал погребать меня под слоем галлюцинаций. Он стал поверхностным. Я чувствую холод, голод и жажду. Сегодня меня еще не внесли в список пациентов и ужин на меня не подавали. Одеяло плешивое, тонкое, истасканное. Даже малой толики комфорта не получить. Я обречена на физическую беспомощность и потребности моего тела абсолютно игнорируются.
Ближе к ночи из общего шума стали выделяться лишь болезненные стоны
