такую рань. Суббота. Девять утра. Действительно рань.
Но имя на экране заставило меня сесть на кровати и случайно содрать одеяло с Дины. Но сейчас важен только Грановски Давид.
– Да, Давид, утро доброе.
– Точно доброе, сынок? – он мне не отец, конечно, но в свое время неплохо так помог с бизнесом, а также является другом моей семьи. Уже десять лет мы дружим, кроме последних двух лет, которые я работаю в Питере. – Извини, что звоню в такую рань, но дело неотложное.
– Что-то случилось? – руку, которую на меня положила Дина, я грубо скинул и спрыгнул с кровати. – Вы не заболели? Майя? Дети? Лена?
Последнее имя отозвалось бешеным стуком сердца и комом в горле. Прошло два года, а мне до сих пор стыдно перед Давидом, по сути, ее приемным отцом.
– Ну ты паникер. Ничего серьезного. Лишь небольшая, но не очень удобная просьба.
Грановски очень деликатный чел. Бизнесмен. Филантроп. Очень спокойный в семье, в бизнесе он – акула. Я весьма многому у него научился в свое время. И я уважаю его, готов выполнить любую просьбу.
Но сейчас моя жопа прямо оркестром орет мне, что нужно отказать. Просто сослаться на дела, поездку, а может быть, даже болезнь.
Я хожу по своей гостиной, как раненый зверь в клетке, покрытый потом, потому что знаю: что бы он ни предложил, отказать я не смогу.
– Я слушаю.
Это мой голос? А чего он такой хриплый?
– Лену же помнишь?
Да блядь! А если она сказала? Если она рассказала о том эпизоде, когда оказалась в моей спальне? По собственной инициативе. И что я скажу? Что я спал? Спал и сквозь сон ее лапал?
– Ну как не помнить. С ней все нормально?
– Как по мне, то она чересчур тихая для восемнадцатилетней девчонки. Ну и балетом болеет, сам знаешь.
– Знаю, как не знать. Все домашние представления смотрел, как она выступает.
– Вот, кстати, она перестала танцевать перед нами. Да и ты пропал совсем. Не обиделся?
– Нет конечно, на что? – что-то он мутит. А еще тянет. Это пиздец как напрягает. Я втянул воздух и решился послушать, что меня ждет. – Так что за просьба?
– Ленка решила в Питере учиться, – сука! – Там труппа какая-то знаменитая обосновалась, и ее вроде как берут в состав.
Нет, нет, нет. Я нахуя уехал, чтобы здесь ее подкаты терпеть?
– В общем, а мы уехали в Токио. Помоги ей обосноваться. Квартиру найди. Покажи, что там да как. И вообще, присмотри по-родственному.
Так и хочется заорать: Алло, мужик! Мы не родственники! Никаким боком!
– Пусть первое время с тобой поживет.
Ну приехали. А с ложечки ее не покормить? Я в свои восемнадцать в США приехал и сам со всем разбирался.
– Я тебе полностью доверяю.
Вот и зря. Очень, очень зря.
– Кирилл, ты здесь?
Нет, нет меня. Умер я, уехал. Вот тебе и сбежал от проблем.
– Здесь.
– Слушай, если тебе неудобно, я пойму. Найду кого-нибудь.
Это идеальный вариант. Охранник, который будет держать эту заразу красивую подальше от меня.
– Нет, не надо никого. Я найду время.
– Я знал, что могу на тебя положиться. С этого момента на любую мою просьбу можешь смело меня посылать.
– Ловлю на слове.
Мы смеемся, и он вдруг выключается, хотя я еще кучу вопросов хотел задать. Когда приезжает? Много ли вещей берет? Сколько будет жить здесь? Жить здесь…
Сразу вспоминается, как она любила бегать в коротких шортах и топиках, а еще сидеть на шпагатах в самых неожиданных местах. Раздражала дико. У меня такого не будет. Или выметается пусть.
– Кирилл? – доносится сзади протяжный, словно искусственный, голос, и я резко оборачиваюсь. Дина в моей рубашке на голое тело стоит в проходе спальни. Я уже и забыл о ней. И почему вчера ее тело вызывало во мне прилив желания? Сейчас меня скорее подбешивает, что она берет мои вещи. Без спросу. – Все нормально? Я думала, ты хотел поспать подольше.
Я хотел на такси тебя отправить, но теперь ты мне пригодишься.
– Да, сейчас в душ схожу и еще приду валяться. И сними, пожалуйста, мою рубашку.
– О, ты хочешь видеть меня обнаженной, – расстёгивает она пуговицы, но я не закончил смотреть представление, ушёл в душ.
Там долго чередовал холодную и горячую воду, но все равно не смог вытравить образ Лены двухлетней давности.
