Гляди!
Гном не успел и ахнуть, как леший Цвоттель сунул кончик языка в самую серёдку горячей каши.
– А-а-а! – завопил леший, хватаясь лапой за обожжённый язык.
Он просто ошалел от неожиданности.
Ни разу в жизни не пробовал он ничего вареного, а тем более горячей каши.
Гному стало его жалко.
– Попробуй все-таки ложкой, Цвоттель, – сказал он мягко. – Зачерпни для начала немного и подуй, чтобы каша остыла.
Цвоттель опасливо глядел на дымящуюся кашу.
Не лучше ли нарвать ягод? И сыт будешь, и язык не обожжёшь. Наконец он решился, копнул ложкой кашу и долго-долго дул на неё, разбрызгивая по столу. Потом осторожно сунул ложку в рот. И застыл, зажмурился.
– Ну как, Цвоттель? – нетерпеливо спросил Хёрбе.
Цвоттель сморщил нос, открыл один глаз, потом второй. Облизнулся.
– Да-аа, – сказал он, – вот, значит, что такое каша. Ничего. Сладкая. Если бы ещё не была такой горячей.
После третьей ложки леший вошёл во вкус. Он быстро опустошил тарелку. Орудовать ложкой он умел ещё плохо и весь заляпался. Клочья каши висели на его животе.
– Надень-ка фартук, леший, – сказал Хёрбе. – Смотри, как ты извозился.
– Не смеши меня, гном! – воскликнул Цвоттель. – Лешие не носят фартуков. А с кашей они расправляются по-своему.
И леший Цвоттель быстро и ловко стал слизывать с себя кашу.
Язык его так и ходил по лохматой шерсти живота и лап.
Через минуту он сидел гладенький, прилизанный и чистенький. Ни крошки каши не осталось нигде.
– Вот так-то, гном! Учись! – сказал довольный и сытый леший.
Пора и вздремнуть
Опорожнив свою тарелку, леший Цвоттель заглянул в горшок на плите. Там оставалось ещё чуть-чуть. И он быстро дочиста выскреб остатки каши.
Хёрбе подвинул ему свою тарелку.
– Не стесняйся, Цвоттель, – сказал он. – Я уже наелся.
Леший расправился и с кашей гнома. Потом с сожалением поглядел на пустые тарелки и вздохнул.
– Лешие едят больше всех на свете, – с гордостью сказал он, – не веришь? Давай побольше хлеба и брусничного варенья. Тогда увидишь, как я могу есть по-настоящему.
Хёрбе пошел в кладовку и принёс полковриги хлеба и банку варенья. В комнате стало совершенно темно. Гном снял с гвоздика фонарь. Зажёг фитиль.
Леший с любопытством наблюдал, как прыгает в фонаре язычок пламени.
– Гном, ты волшебник, – сказал он восхищённо. – У тебя есть домашнее солнце.
При свете фонаря они резали хлеб крупными ломтями и намазывали на него брусничное варенье. Цвоттель ел за двоих.
– Понимаешь, Хёрбе, – толковал он, – у леших такой большой живот, что его не так просто наполнить.
Цвоттель зевнул, потянулся. Глаза его стали слипаться. Он устал от впечатлений и от еды.
Хёрбе набил матрац мягкой травой, положил его на пол у тёплой
