является на самом деле. Черные глаза или зеленые, шипы или гладкая кожа, заостренные уши или ровные – я должна была понять.
Оба облика необыкновенно красивы и невероятны, и не важно, какой у него цвет глаз, – король смотрит на меня с тем же пылом, что и всегда.
– Приобретенный навык, – всего лишь говорит он. – Что касается остальных, они видят то, что им говорят видеть, верят в то, во что им велят верить. Но я ведь не обязан объяснять это тебе, правда? Мидас на протяжении многих лет извлекал выгоду из того же, – с явным презрением говорит Рип. – Какого черта ты позволяешь всем верить, что это он обладает золотоносной магией, когда все это время ею обладала ты?
Я почти закатываю глаза от его раздраженной озадаченности.
– Смеешься? Я рада скрывать свою силу. Когда золото впервые начало сочиться из моих пальцев, я поняла, что попала в беду. Знаешь, как бы поступили люди с девочкой, которая может все обращать в золото? – Я качаю головой и провожу уставшей рукой по лбу. – Нет. Этот мир в достаточной мере мною пользовался.
Пользовался, оскорблял… и только потому, что тогда я просто выглядела золотой. Я и помыслить не смею, что бы произошло, если бы тогда я не сбежала. Если бы до сих пор находилась в гавани Дерфорт, когда проявилась моя сила, то все для меня обернулось бы еще хуже, и я никогда бы не смогла сбежать. От этой мысли мое тело охватывает дрожь.
Шипы на спине Рипа сжимаются как кулаки, а на его лице тенью повисает непроницаемое выражение.
– А теперь? Тебе кажется, что ты до сих пор должна прятаться, Аурен?
Я уверенно смотрю в его глаза своими золотыми.
– Не спрашивай меня об этом.
– Почему? – возражает он.
– Потому что из-за коварных побуждений хочешь, чтобы я рассказала правду. – Сквозь мою кожу проступает печаль, разочарование ложится на плечи как плащ. – Ты хочешь, чтобы я перестала скрываться и тем самым уничтожила Мидаса.
Его молчание, его неспособность отрицать мои слова говорят сами за себя.
Сначала Мидас, теперь он. Я хочу убежать как можно дальше от любого правителя в Орее, черт бы их побрал, и спрятаться там, где никто из них не сможет меня найти. Сколько еще мне по силам вытерпеть?
Становится все сложнее и сложнее стоять тут, смотреть ему в глаза и ощущать, как мое сердце пронзает сокрушительное разочарование.
– Я хочу, чтобы ты ушел, Рип, – снова произношу я, надеясь, что теперь он прислушается.
– Я говорил, что ты можешь называть меня Слейдом.
– Благодарю, но нет, – резко отвечаю я и с удовольствием замечаю промелькнувшую в его глазах досаду. – Но вместо того я присяду перед вами в реверансе, Ваше Гнилое Величество.
Он сердито смотрит на меня.
– Ладно, я уйду. Если кое-что мне скажешь.
– Что? – с досадой спрашиваю я.
Рип наклоняется так, что наши лица оказываются друг напротив друга,
