застучал, но тут же захлебнулся пулемёт. Вместо пулемётной позиции слева от подпоручика в метрах двадцати дымилась воронка, прямое попадание.
«Надо достать резервный пулемёт, – мелькнула мысль в голове офицера, – он рядом, в блиндаже, иначе сомнут нас».
– Карабаев, со мной, – скомандовал он ближайшему к нему солдату, бросаясь к пулемётной позиции.
Он не успел пробежать и десяти метров по окопу, как над головой раздался громкий клич немецкой пехоты: «Гох!» На бруствер окопа выскочило пять солдат противника в стальных рогатых касках, похожих на перевёрнутые кастрюли. Рядом раздался выстрел, один из атакующих дёрнулся всем телом, запрокидываясь на спину.
– Держись, вашбродь! Сейчас мы их встретим штыками! – крикнул взявшийся из ниоткуда, как показалось Арнатскому, солдат, занимая место рядом с офицером, выставляя штык своей винтовки вперёд.
Идущий следом за ним Карабаев, замешкавшись от неожиданности, споткнулся, падая на дно окопа. Пока он пытался встать на ноги, в траншею спрыгнул немецкий солдат, с размаху всаживая ему в спину штык-тесак, который застрял между позвонков и никак не хотел выходить из тела, несмотря на все усилия. Это всё долей секунды пронеслось перед глазами Владислава, потому что его внимание было приковано к германскому солдату, что ринулся на него вниз с бруствера. Но сегодня повзрослевший юноша был морально готов к схватке, отклонившись от удара противника, он, словно крестьянин на сенокосе, что поддевает вилами сноп сена, так же поддел штыком снизу-вверх тело врага и, поднатужившись, оторвав от земли, бросил справа от себя на дно окопа. Получилось очень удачно, потому что тело пронзённого штыком, падая, подмяло под себя того, что, заколов Карабаева, справился, наконец, с винтовкой, выдернув её из трупа. Германец от неожиданности завизжал, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него убитого сотоварища. Не теряя времени, Владислав ринулся вперёд, занося винтовку для атаки, не раздумывая нанёс колющий удар в перекошенное от страха лицо противника. Штык, пройдя сквозь глаз, застрял в черепе. Не успел он выдернуть штык, как тупой удар в спину опрокинул его навзничь.
«Всё, конец, сейчас добьёт штыком! Сима, прости!» – только и успел подумать он, внутренне сжимаясь, готовясь к смертельному удару.
– Вашбродь, жив?! Встать сможешь?! – раздалось над ним.
Он открыл глаза, повернулся. Над ним склонилось знакомое лицо солдата:
– Ильин?! – радостно воскликнул он. – Да жив я, жив! Спасибо тебе! – продолжил Арнатский, понимаясь на ноги.
– Ну, слава богу! Думал, не успею, – и, пнув ногой труп немецкого солдата с раскроенной головой, добавил: – Он уже штык опускал на вас, а я ударил наудачу. А теперь, вашбродь, нашим надо помочь.
– Нет, Ильин, за мной! Нам бы вон к тому укрытию пробиться, там есть пулемёт, надо его установить, – и, выхватив из кобуры
