разумные и здравые, но вы пытаетесь действовать через мое бессознательное, а не сознание. Наверное, на рациональном уровне я могу представить себе гомо сапиенс, которые не пытаются истреблять друг друга целыми странами. На самом деле с рациональной точки зрения такое представить даже легче, чем мотивы для войн. Но вы-то взаимодействуете с силами за пределами рационального сознания. Вы пытаетесь добиться прогрессивных, гуманистических целей не теми инструментами. Слушайте, ну кому снятся гуманистические сны?
Хейбер не ответил и никак не отреагировал, и Орр продолжил:
– Может, дело не в моем бессознательном, не в иррациональной части сознания. Может, дело во мне в целом – как в человеке: может, я просто не гожусь. У меня пораженческие настроения, я, как вы говорили, пассивен – наверное, так. У меня мало желаний. Может, это как-то связано с моим даром – с действенными снами; но может, и не связано, и тогда, наверное, есть более подходящие сновидцы – люди с мышлением, больше похожим на ваше, с которыми вы большего добьетесь. Попробуйте их выявить. Вряд ли я один такой на весь мир; может, остальные просто не осознают свои способности. Но я продолжать не хочу. Отпустите меня, а? Не выдерживаю. Слушайте, ну хорошо, война на Ближнем Востоке закончилась шесть лет назад, прекрасно, но зато теперь на Луне пришельцы. А если они высадятся у нас? Каких чудовищ вы откопали в моем подсознании во имя мира? Даже представить себе не могу!
– Джордж, никто не знает, как выглядят пришельцы, – сказал Хейбер своим авторитетным увещевательным тоном. – Нам всем о них снятся кошмары, еще бы! Но вы же сами сказали: они впервые высадились на Луне шесть с лишним лет назад и пока до Земли не добрались. За это время наши ракетные системы ПВО стали стопроцентно эффективными. Если пришельцы до сих пор через них не пробились, вряд ли пробьются в будущем. Самый опасный период был в те первые месяцы, пока не наладили мировое сотрудничество и не мобилизовали оборонительную систему.
Ссутулившись, Орр какое-то время сидел молча. Ему захотелось заорать: «Вранье! Зачем вы врете?!» Но порыв был несильный и ни к чему не привел. Может, Хейбер на откровенность и не способен, ведь он обманывает самого себя. Не исключено, что он разделил свое сознание на два герметичных отдела: в одном он понимает, что сны Орра меняют действительность, и использует их в этих в целях; в другом – думает, что с помощью гипноза и абреакции снов лечит шизоидного пациента, которому кажется, будто его сны меняют действительность.
Трудновато было поверить, что Хейбер так отгородился от коммуникации с самим собой: сознание Орра подобным «перегородкам» настолько противилось, что их присутствие у других людей он замечал не сразу. Но Орр знал, что они существуют. Он ведь вырос в стране, где политики посылали летчиков сбрасывать бомбы на детей во имя счастливого детства.
Правда, так было в старом мире. Не в дивном новом.
– Я схожу с ума, – вновь заговорил он. – Вы разве не видите? Вы же психиатр. Не видите, что я на пределе? Пришельцы
