жеймс Уайт, виконт Уэкингфилд, скорее почувствовав, нежели увидев над собой полковника Денерсона, своего командира.
Взгляд Джеймса все еще был прикован к окровавленному, бездыханному телу, распластанному на черной, выпаленной земле, словно виконт только увидел его.
Полковник Денерсон всего несколько минут назад сумел пробраться к неистово звавшему на помощь сослуживцу. Густой от пороха и дыма воздух не давал возможности издалека разглядеть, что случилось, но, подступив к капитану вплотную, он понял, что опоздал. Увиденное ошеломило его – лежавший на земле человек за годы войны стал и его хорошим другом. И тем ни менее, полковнику ничего не оставалось, кроме как печально наблюдать за капитаном Уайтом, который, стоя на коленях, все еще сжимал окоченевшую руку лучшего друга. Денерсон не говорил пустых, ничего не значащих в такой ситуации слов о жестоких реалиях бытия и не спешил высказывать соболезнования. Он провел в сражениях почти всю сознательную жизнь, потерял многих друзей и отчетливо понимал, что никакие слова утешения не облегчат утрату в эту минуту.
Джеймс, наконец, отвел глаза от мертвого тела и невидящим взором посмотрел вдаль: невозможно поверить, что Логан, его лучший друг, с которым он был неразлучен с детства, лежит с остекленевшим взглядом в луже собственной крови. Все вокруг казалось зловещим сном, от которого невозможно пробудиться.
Заканчивался жестокий день, в жертву которому принесли сотни человеческих жизней. Смерть царила повсюду. Ее смрадный запах наполнял легкие и проникал в каждую клеточку. Казалось, еще немного – и он сойдет с ума от всего этого.
В голове снова и снова лихорадочно прокручивались последние слова друга, сказанные в агонии конца жизни. Как четко был виден страх приближения смерти на его лице! Боялся ли он за себя? Нет. Стоя на пороге иного мира, он тревожился о тех, кого вынужден был покинуть. Ничего удивительного – подобное поведение для Бьюмонда являлось нормой. Слова Логана врезались в память, оставшись и завещанием, и загадкой.
«Джеймс…» – Логан сосредоточил взор, но дым от пороха мешал разглядеть человека, который изо всех сил пытался удержать его на этом свете. Все вокруг казалось размытым пятном. И хотя наполненные пылью и слезами глаза отказывались исполнять свое предназначение, Логан знал, кто был с ним рядом в эту тяжелую минуту. Он чувствовал присутствие друга. Тело, пронзенное осколками разорвавшегося снаряда, переставала терзать невыносимая мука, его уже окутывал пронизывающий холод, давая осознать, что время, отведенное для жизни на земле, вот-вот истечет, но широкие скулы с короткими светлыми бакенбардами еще сжимались от боли, отчего привлекательные черты лица искажались. Логан снова напряг зрение, и в этот раз ему удалось разглядеть того, кто только что, рискуя собственной жизнью, вытащил его из гущи битвы, из ада.
Упав рядом, Джеймс, не собирался сдаваться без борьбы. Упрямо он зажимал зияющие раны на груди друга руками, однако кровь продолжала струиться алым потоком между его пальцами, унося жизнь.
«Я здесь, здесь! – быстро ответил Джеймс. – Посмотри на меня. Видишь?»
«Да, – с трудом ответил Логан».
«Отлично, – выдохнул Джеймс. – Не трать силы, все будет в порядке, не смей умирать! Бьюмонд, ты слышишь меня?» – настойчиво уговаривал он, словно умирающему было подвластно изменить неизбежное…
«Впервые нарушаю данную тебе клятву…»
«К черту клятву, не думай об этом, я не дам тебе уйти… Ты должен жить, дружище, у тебя нет выбора…»
Мозг Джеймса жгла одна только мысль, что проклятая смерть уносит лучшего человека из всех, кого он знал, человека, достойного жизни больше, чем он сам, того, кто на пороге смерти тревожился о данном слове: много лет назад, стоя над могилой матери юного Джеймса, они обменялись нерушимыми клятвами следовать друг за другом везде и всегда, что бы ни случилось. И в этот момент он молил Бога поменять их местами.
Логан из последних сил сглотнул и широко открыл светло-карие глаза, устремив на Джеймса пугающей ясности взгляд.
«Боюсь, мне уже ничего не поможет», – выдохнул он, стараясь изобразить нечто вроде улыбки. Она предназначалась другу в утешение, но искаженное мукой лицо не произвело должного впечатления.
«Не говори так, я сто раз видел, как наш полевой доктор вытаскивал парней с того света. Конечно, некоторые после этого его недолюбливают, называют резником, но дело свое он знает», – Джеймс приподнял Логана и заботливо уложил его голову с копной светлых, слегка вьющихся волос на свои колени. Логан тяжело застонал от смены положения тела.
«Вот так будет лучше, сейчас придет помощь», – стараясь приободрить раненого, Джеймс не отдавал себе отчета в том, что красный мундир друга уже стал темно-бордовым, густо пропитавшись кровью.
Бьюмонд не внял его словам:
«Передай моей жене… Фионе… что мне очень жаль. Жаль, что я так и не увидел
