и ищет взглядом Тею. И видит, как она лихорадочно продирается сквозь густой подлесок.
Ему хочется бежать к ней, что-то сделать, но тело словно приковали к земле. Он способен лишь смотреть вытаращенными глазами, пока сердце стучит в груди – тяжелые удары отдаются в ребрах.
В чаще что-то движется, а потом раздается звук: резкое хлюпанье и щелчок, словно что-то взорвалось и сломалось.
Прежде он такого звука не слышал.
Олли закрывает глаза. Он знает, что это Тея, но мысленно превращает ее во что-то другое. В куклу. Манекен.
Что угодно, лишь бы не Тея.
А когда все же открывает глаза, то видит влажный след, густой и темный.
Кровь.
Струйка разделяется надвое как змеиный язык. Еще один удар, на этот раз сильнее и быстрее, но Олли почти не слышит его, как и второй крик Теи – смазанный, оборванный, как будто застрявший в горле, – потому что Олли уже бежит.
Он ныряет в лес, к той пещере, которую они с Теей нашли вчера, пока остальные разводили костер. Тогда они оба притворились, будто остановились просто поболтать, выпить, хотя было очевидно, что происходит нечто большее.
Рука Олли на мягкой полоске кожи над ее шортами, а губы прижимаются к ее губам…
Он изгоняет эти мысли и ускоряет бег. Бежит он почти вслепую – садящееся солнце мерцает и вспыхивает сквозь полог деревьев над головой, и не видно ничего, кроме размытой темной зелени и серо-коричневого ковра листвы. Кроссовки разъезжаются под ногами, сухая почва скользит, как влажная глина.
Шипастые ветки впиваются в рубашку. Одна хватает его за руку, выдирает лоскут кожи с запястья. Проступает кровь – неровная линия крохотных красных бусинок на коже.
Олли кажется, что все это уже было, такое странное дежавю, как во сне, из тех ночных кошмаров, когда просыпаешься в поту, тяжело дышишь и долго не можешь опомниться.
Еще через несколько метров деревья начинают редеть, лесная подстилка уступает место песку и камням под ним, плоским слоновьим складкам пыльного известняка. Олли добирается до лестницы, которую вчера нашла Тея, – простые деревянные доски, лежащие на земле. Олли несется, по инерции все больше наклоняясь вперед на каждой ступени, и ему приходится отклониться назад, чтобы не упасть.
У подножия лестницы он спрыгивает на песок и бежит к небольшому выступу, где они с Теей лежали вчера ночью с «запрещенными» бутылками в руках.
Олли падает на четвереньки, чтобы заползти под выступ. Оказавшись там, садится, прижав колени к подбородку, и сосредоточенно дышит. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нужно замереть. Успокоиться.
Но тело не желает подчиняться, он никак не может остановить приступы дрожи.
Олли сдавливает голову руками, как будто это поможет изгнать крик, еще звенящий в ушах. Но теперь дело не только в крике: он видел, как тело Теи складывается и падает, словно кукольник резко дернул марионетку за ниточки.
Он бьет рукой по камню над головой. Бьет снова и снова, пока не царапает кожу до крови.
На костяшках проступают красные капли, и по телу тянется нить резкой боли, за которую Олли цепляется, чтобы отвлечься. Только все равно не выходит.
Правда кричит слишком громко.
Он ее бросил. Бросил. Сбежал.
Олли зажимает голову коленями и делает глубокий, судорожный вдох.
Текут минуты, но никто не появляется. Олли понимает, что уже настал вечер. Солнце почти скрылось, песок перед ним теперь в тени.
Нужно подождать еще чуть-чуть, решает он, а потом вернуться в лагерь. Со временем Олли почти убеждает себя, что это была всего-навсего шутка, розыгрыш, который Тея устроила вместе с парнями. Олли цепляется за эту мысль: вот он вернется в лагерь, а она уже там, смеется над ним из-за того, что сбежал как дитя.
Через несколько минут он выползает из-под выступа. Выпрямляется и осторожно озирается, но пляж пуст, нет ни души.
Пока Олли бежит обратно в лес, он все хватается за мысль о том, что это шутка. Тея цела и невредима. Но стоит ему выйти на поляну, и он понимает, что это не так. Темная струйка крови теперь превратилась в извивающийся ручеек, текущий вниз по холму.
Олли пытается посмотреть на нее, но не может заставить себя взглянуть на то, что находится выше белых туфель-лодочек, совершенно неподвижных и заляпанных красным.
Это не может происходить на самом деле. Только не с ней. Она не…
Олли отворачивается, к горлу поднимается рвота.
И тут он замечает что-то на земле, поверх пыльной лесной подстилки.
Большой камень, сантиметров тридцать в диаметре. Его поверхность
