тем, чем он никогда не был исходно у Аристотеля: уразумением начальных суждений. Начала превращаются в начальные суждения. Так как любое суждение состоит из общих понятий, начальными суждениями будут те, которые содержат наиболее общие понятия – а именно, понятия, посредством которых мы судим о вещах, поскольку они «суть». В результате «видение» превращается в «очевидность». Неважно, что способ, каким чувства предъявляют нам объекты, относителен и неустойчив: ведь о том, что объекты «суть», нам рассказывают начальные суждения, а они, как таковые, очевидны «сами по себе». Так ἀπόδειξις, доказательство, превращается в чистое умозаключение, в силлогизм. Это и выдают за метафизику. Таков был плод рационализма, восходящего к Лейбницу и кодифицированного, как было сказано, Вольфом и Баумгартеном. Еще в 1892 г., в своем курсе метафизики, Кант скажет нам, повторяя Баумгартена, что метафизика – это наука о первых принципах человеческого познания (scientia prima cognitionis humanae principia continens), причем «принцип» имеет здесь смысл начального суждения. Разумеется, метафизика – не логика, потому что очевидность, о которой идет речь, – это очевидность, конституирующая первое умопостигаемое как таковое, то есть сущее в его первичных атрибутах (τὰ πρώτα), – или, как говорил Кант, конституирующая умопостигаемый мир. Но с точки зрения рационализма эта очевидность выражается в суждении. В результате, говорит Кант, метафизика превратилась в спекуляцию о бытии вещей, осуществляемую посредством чистых понятий: спекуляцию, которая осталась совершенно обособленной от науки об объектах, явленных в опыте (eine ganz isolierte spekulative Vernunfterkenntnis).
Английская философия предложила совершенно иную версию первоначал. Принципы – это, разумеется, «видения», но видения изначальные. Так вот, изначальные видения – это не те общие усмотрения, которые мы называем понятиями или идеями. Дело обстоит прямо наоборот. Общие идеи не первичны, а производны от других, более изначальных видений: внешних ощущений и рефлексии, как говорил Локк. Если назвать их, для удобства изложения, просто ощущениями, окажется, что подлинные начала, ἀρχαί, – это ощущения (αἰσθητά). А отсюда следует, что философия – не доказательство, а нечто другое: раскрытие происхождения идей. Стало быть, принцип означает не начальное самоочевидное суждение, а «происхождение». После того как философия пошла по этому пути, Юм подверг деструктивной критике любую общую идею. Например, причинность никогда не дается посредством чувств. Опыт никогда не говорит мне о том, что рывок за веревку служит причиной звучания колокола; просто за первым восприятием неизменно следует второе, поэтому речь идет об ассоциации последовательных ощущений, а не о причинности. То же самое происходит с субстанцией: она представляет собой психологический синтез сосуществующих впечатлений, но опыт никогда не дает нам никакой перманентной, субсистирующей «вещи». Таким образом, то, что мы называем рассудком, есть всего лишь самая общая обработка этих сенсорных синтезов. Наряду с очевидностью и обоснованием посредством доказательства, которые
