позвал Кондрат, решив, что давно пора прояснить ситуацию, – сколько я проспал?
– Да почитай седмицу, – вскочил со своего места дремавший мужик, протирая рукавом глаза и делая вид, что он все время бодрствовал, – с того дня, как Феврония нас посетила да раны твои обработала. Целых семь дней ты, Евпатий Львович, глаз не размыкал. Все спал мертвым сном. А вот теперь, видать, время вышло и проснулся. А до того почитай еще целый месяц в беспамятстве был.
Кондрат обвел осоловевшим взглядом избу и продолжил расспросы.
– Что со мной приключилось?
– Так как же это. Али не помнишь ничего? – удивился мужик.
– Вроде дрался с кем-то, – нехотя предположил Кондратий, остановив взгляд на мерцающем пламени свечи, – потом ранили меня… крепко. Чуть не умер…
– Верно. Чудом выжил, – подтвердил его бородатый собеседник, – тебя же медведь порвал. Тот, что на князя бросился. А ты его и спас, на себя удар косолапого принял.
Мужик помолчал и добавил, озираясь по сторонам:
– Дурной это был медведь. Мужики поговаривали, что оборотень это. Точно. Неспроста сразу на князя бросился.
В это время скрипнула дверь, и на пороге возник второй мужик – светловолосый бородач в сером кафтане. Услышав голоса в комнате, он, похоже, поспешил узнать, в чем дело. Но едва показавшись, замер у порога.
Неожиданно за окном раздался звон, очень напоминавший колокольный. Ударив несколько раз, словно возвещая о чем-то, колокол умолк. Но звон еще долгое время висел в воздухе, не желая растворяться и пропадать.
Услышав колокол, первый мужик словно устыдился своих слов и забормотал, поглядывая на только что вошедшего.
– Ты уж прости нас, Евпатий Львович, за самоуправство. Знаем мы, что ты не любишь все эти заговоры, да и поп заругает, но уж больно испужались за тебя и первым делом за Февронией послали. Она тебя и пользовала, пока ты в бреду да беспамятстве лежал, весь кровью залитый. Не погуби нас с Макаром. А то ведь, не ровён час, сожгут еще за волхование это. А мы же за ради тебя только и старались[26]…
– Верно Захар говорит, – подтвердил второй бородач, делая шаг в сторону лежанки, а Кондратий слушал этот бред и не верил своим ушам, – опосля того, как князь Юрий сведал о твоем хаплении[27], то уж тогда своего лечца-резалника прислал. Тот раны глянул – а лечить-то уж и нечего. Затягиваться начали. Говорит, пущай лежит и во сне лечится. Вот она какая, Феврония.
Кондратий посмотрел на второго бородача. «Что это они несут про какого-то князя и медведя? – подумал он с натугой. – Психи, что ли? Откуда в Афгане медведи… И где я вообще этот месяц провел, если они оба не врут? А может, это вообще переодетые моджахеды и кончат меня, если попытаюсь вырваться».
Бредовые мысли непрерывно долбили больной мозг Кондратия, но других объяснений не было, а неизвестность терзала еще больше. А потому раненый воин сделал усилие и встал, покачнувшись – раны были настоящие и, похоже, еще не затянулись
В XIII–XVIII веках на Руси (в России) применялась казнь через сожжение. Чаще всего ее применяли для преступников, осуждённых за ересь и колдовство.
