принятия себя, возраст, когда человек строит свою идентичность, и когда ты уже давно знаешь, что адекватные люди не бросают своих детей, узнать такую правду – жестокий удар.
И вновь воспоминание холодно проплыло в сознании. Знаете, как я боялась остаться в детском саду? Чтобы я не плакала, мама купила мне мягкую игрушку – рыжую обезьянку с длинными лапами и хвостом. Она была очень милой, и я чувствовала себя защищённой с ней. И это была моя любимая игрушка. Но в день, когда мама опоздала забрать меня из детского сада, я утопила её в туалете. А потом молча сидела в подсобке со старенькой нянечкой и ломала пальцами всё печенье, которое она выложила для меня. Я просто ломала его пальцами и не ела. А когда мама прибежала за мной, я не хотела выходить. С того дня в детский сад меня просто тащили за шиворот. И чтобы уйти от меня надо было что-то оставить мне. Обычно это были мамин шарф или её варежка. И там в садике, я не искала себе друзей. Лишь тянула время дня и ждала. Ждала, когда меня заберут домой. А когда за мной приходили я больше не испытывала радости.
Чувство тревоги и страха никогда не покидали меня. Я не знала истинных причин своих страхов и никогда не могла избавиться от них всю свою жизнь. Отсюда чувство неуверенности в себе, чувство неполноценности, резкость, скрытность и вдруг вместе с тем чувство излишней деликатности, даже угодливости, если хотите. Отсюда некоторая инфантильность, острая эмпатия и замкнутость одновременно. И теперь, когда я медленно перемалывала своим мозгом ответы, они были слишком скудны, чтобы восполнить всю разбившуюся картину моего прошлого.
Я сидела на кровати, свесив ноги вниз. Рядом со мной тихо посапывал мой старый и преданный пёс Фрим. Дворняжка, он щенком попал ко мне в руки, больной и слабый. Я выходила его и с тех пор мы не расставались. В комнате было темно и меня не было бы видно, если бы не свет, сеющийся от небольшого аквариума в углу комнаты. Тлек осторожно вошёл в комнату, секунду постоял в дверях, затем пододвинул маленький стульчик и с тяжёлым вздохом сел напротив меня, поглаживая одной рукой лежавшего рядом пса.
– Что происходит? – наконец спросил он.
«Быть может, именно этот вопрос сейчас спасёт меня,» – пронеслось в голове. Но в груди всё сдавило, и губы словно слиплись между собой. Он внимательно и мягко смотрел на меня и молчал. Я отрицательно покачала головой, понимая, что не смогу произнести ни слова. И вновь где-то в пустом холодном поле тихо заплакал ребёнок.
– Что происходит? – в голосе Тлека зазвенела тревога, – Аля, ты должна попытаться сказать мне. Ты… сбила человека?
«Меня! Меня сбили, Тлек!» – мысленно закричала я и вновь беспомощно замотала головой.
– Тогда что случилось? Диагноз?..
– Нет.
Мой ответ подтолкнул его. Раз я смогла сказать: «нет», значит, смогу сказать остальное. Фрим с лёгким стоном встал с места, вопросительно глянул на меня и пошёл в кухню доедать свою вечернюю порцию. Тлек мягко взял мои руки в свои.
– Скажи мне, почему
