В такую сырую погоду хорошо дремлется в тепле и темноте.
На улице, вылезая неряшливым боком на проезжую часть, бесстыдно развалилась помойная куча. Чего только в ней нет! Бутылки, коробки и пакеты, битая посуда, ношеная одежда, сломанная техника и обшарпанная мебель, книги, банки с консервными окаменелостями. Венчает это многообразие словно слетевший с хмурых небес безногий и частично безрукий диван с подлокотником в виде лебедя и хрестоматийно вылезшими пружинами. Зябнет под мокрым снегом, смущает вычурной линией деревянной спины и очевидной негрузоподъемностью.
Женщина пристраивает пакеты с краю и, для верности утрамбовав их ногой, хозяйственно оглядывает диван, но разочарованно отворачивается и идет обратно. Скрипит калитка, взлаивают собаки, хлопает дверь. Над вытяжной трубой струится ядовитый парок, из распахнутой форточки тянет уже пригорелым жареным, из-под крышки отстойного люка бурно выплескивается канализационная вода.
Биологическая активность бьет через край, как ей и полагается.
МОНО: взгляд изнутри
– Яблоки-то пропали, как есть пропали! – сокрушается Петровна, глядя на заиндевелые, будто присыпанные серой крупной солью, яблони перед домом.
Петровна привыкла, что ее зовут по отчеству. Иногда в поликлинике или на почте по надобности имя полное сказать, задумывается, а после сообщает с сомнением:
– Вроде Татьяной крестили… Да, точно. Татьяна Петровна я.
Имя Татьяна ей не нравится, и ей удивительно, что с ним бок о бок столько времени провела. Она ощущает себя Петровной и никем иным, и сама к себе исключительно так и обращается.
– Давай чайку что ли, Петровна, попьем, – рассуждает она.
С неба сыплет слабый, но упорный снежок, Петровна на кухне попивает чай с сушками, поглядывает в окно и никуда не торопится. Да и куда ей торопиться, она давно на пенсии, и по телевизору в этот час не увидишь ничего хорошего.
– Зараза, – сетует Петровна, – и мать ее такая же была, собака на сене. Сама не гам, и тебе, говорит, не дам. Вишь ты, они у нее посчитаны! И пропали прямо на дереве! Ни дна тебе, ни покрышки, кулацкое отродье!
– На кого ругаешься, Петровна?
В кухню входит сосед, Виктор Степанович, мужчина неопределенных лет, наружности и занятий. Он пенсионер по инвалидности и широко известен узким мезенским кругам в качестве умельца на все руки. Степаныч, как его кличут соседи и знакомые, может бюджетно отремонтировать что угодно, от унитаза и автомобиля до часов и телевизора, ну а если не получится чего починить, так честно и скажет.
– Нет, – скажет. – Ничего не выйдет. Тут тестер нужен.
Или:
– Деталька одна сломалась, сейчас таких не делают уже. Пробовал проволокой прикрутить, не держится.
А то еще добавит:
– Медицина здесь бессильна.
Потому
