вертикальное положение, я принялся выдергивать из себя маленькие копья. Одно попало в лоб, другое выдернул из губы, третье из носа, другие просто смахнул с груди, плеч и щек. Главное, чтобы эти зубочистки не были отравлены.
– Что за чертовщина!?! Кто вы такие, черт вас дери! – ругался я, освобождаясь от деревянных булавок.
– В-вы в-видели эт-то? – дрожащим от страха голосом спросил Староста, обращаясь ко всем нам. – Вот это твой К’шка?! – раздраженно зашипел он, переключаясь на меня.
Я, признаться, его даже не слышал, у меня еще стоял в ушах рев этого гигантского чудовища.
– У-у-у-гу-у! Га-га-Ба-ба-а! Де-э-э!!! О-о-о-о! – услышали мы над собой страшный рокот, от которого задрожали листья на деревьях.
– А ну пошел отсюда!.. – навис надо мной Староста, зло сверкая, ставшими в один миг безумными, глазами. – Выходи к нему, живо!
Чудовище поднялось во весь рост и буравило своими глазищами дерево, под которым мы укрылись. Было не просто жутко, от страха хотелось закопаться в землю, раствориться в воздухе или, на худой конец, просто броситься бежать, но это было опасно и бесполезно, – всем известно, что убежать от разъяренного К’шки невозможно. Я, повинуясь безумному приказу Старосты, сделал шаг вперед, выходя из-под кустов. Сделав еще один шаг, я оглянулся назад, – Староста поднял свое копье, направляя наконечник мне в грудь, а остальные воины понуро смотрели себе под ноги, опустив оружие. Никто не посмотрел на меня с сочувствием или с состраданием.
Я понял, что стал никому здесь не нужен, совершенно один в этом мире, и некому было вступиться за меня, некуда возвратиться, – у меня не было больше дома, а тот, что был, уже, наверное, делят наши соседи, я теперь лишний едок у своих сородичей. Отверженный! А как совсем недавно я предвкушал триумф, как был счастлив, потянувшись за призрачным богатством… Я сделал последний шаг из-под защищавшей меня густой листвы и предстал перед глазами огромной, возвышавшейся высоко надо мной разъяренной твари.
– О! – озадаченно изрек я, разглядывая мелкую тварюшку у своих ног. – Привет! И как же тебя звать? – спросил я, обращаясь к зверьку.
При звуке моего голоса грызун весь сжался и присел от страха.
– Ты не бойся, глупыш, – приседая на корточки перед ним, сказал я, не забывая, однако, быть настороже.
Зверек пронзительно запищал и сжался на земле в комок, потешно, словно человек, закрыв передними лапками мохнатую голову прямо между небольшими растопыренными ушами. Удивление боролось во мне с приступом смеха, а если примешать ко всему этому еще и безумное чувство голода, то я больше не пожелал бы никому таких испытаний. Все-таки смех победил, и я, сев на ласковую траву, разразился громогласным хохотом.
От грохота, издаваемого моей глоткой, из-под ближайших кустов прыснули в разные стороны, побросав свое нехитрое вооружение, другие забавные зверьки, а мой как-то весь обмяк и, подозрительно дернувшись, затих на земле, не переставая обнимать лапками свою голову, как будто шла
