лучей.
Переливались в водах прежде,
Теперь же в омутах очей.
А губы, маковки цветок,
На стебле стана тонком,
Горел в улыбке лепесток,
И в смехе отдавался звонком.
И в пепле с золотом волос
Он догорел и сник.
И тут ее пролился голос,
Как будто вдруг запел родник.
Она сказала мне: – Движенье
И скорость с быстротой люблю!
А я ловлю, лишь то мгновенье,
И воображенье тереблю.
И полетел наш разговор на крыльях,
О скоростях движенья красоту.
Что раньше воспевалось в былях,
Космическую видит высоту.
И Скорость, споря с девушкой в полете,
Ее до голубых высот подняв,
Сказала мне: – В ней есть ведь что- то,
Она могла б летать, пилотом став.
Но голос, глупой Скорости, не слыша,
Я очарован красотой Инной,
Что поднимала нас все выше, выше,
Уже парил с тобою внеземной.
Пространство расступалось перед нами.
Воображенье понесло корабль.
И звезды, мириадам точек, сами,
Неслись навстречу, как туманность Краб.
Внезапно звезды превратились в день.
Корабль автобусом обычным стал.
Шумела за стеклом деревьев сень.
А я движенье сердцем звал.
Но все напрасно. Мы приплыли в город,
Работа нас ждала и жизнь.
И целый день, я ощущал, как голод,
В пространстве звездном ту движенья линь.
Ее, что подарила мне улыбку.
Ее, влюбленную в полет.
И стан ее, как стебель гибкий,
И голос, что во мне поет.
Встреча
На трамвайной остановке
Повстречался я с тобой.
В новой джинсовой обновке,
В мини-юбке голубой.
Ты одна, а рядом люди,
Смотришь в рельсы полотна.
Вот трамвай, там дальше, едет,
Вот в толпе ты не видна.
И, боясь, что потеряю
Так любимую мою.
Я бегу и взгляд бросаю,
И, найдя, в душе пою.
– Ты ли это? Надя, здравствуй!
Как дела? И, как живешь?
– Не особенно, так знаешь.
Я ведь знала, что найдешь!
– Можно вместе, Ты далеко?
– Нет! Я замужем уже
Оборвалось, что- то екнув,
Сердце замерло в душе.
Одиночество
Как звон погребальный страшно.
Как склеп холодит воображенье.
И даже
